Наиболее важен тот факт, который может служить подтверждением однополости, что в отношениях двух гомосексуалистов один из них психически и физически занимает место мужчины, а другой – женщины, и если связь продолжительна, то первый сохраняет свое мужское имя, тогда как другой занимает место женщины и носит женское имя, которое он дает себе сам или получает от другого. В половых отношениях двух лесбиянок, или двух урнингов, всегда одно лицо выполняет роль женщины, а другое – мужчины, и, конечно же, этот факт, представляющийся чрезвычайно значительным, доказывает момент неизбежности взаимоотношений «М» и «Ж». Таким образом, несмотря на все промежуточные половые формы, человек – или мужчина, или женщина. Такая древняя эмпирическая двойственность заключает в себе глубокую истину, которой нельзя пренебречь.
Это – взгляд большой важности, и последствия его могут в будущем оказаться или роковыми, или благодетельными. Вместе с тем такой взгляд устанавливает уже как будто некоторое бытие. Раскрыть сущность этого бытия является задачей нашей дальнейшей работы.
…Это бытие, обнаруживающееся в каждом моменте психического состояния, представляет собой объект характерологии. Характерология – это необходимое дополнение к эмпирической психологии современности, до сих пор, несмотря на свое наименование, почти исключительно рассматривавшей смену ощущения и пестроту мира и забывающей о богатстве человеческого «я». На всеобщую психологию могла бы оказать полезное влияние характерология как теория в целом, слияние всей сложности объекта со сложностью субъекта.
…Абсолютный скептик и абсолютный догматик, если и отличаются друг от друга, то разве только по имени. Тот, кто догматически становится на точку зрения абсолютного феноменализма и полагает, что последний снимает вообще обязанность приводить доказательства, тот, не задумываясь, отвергнет существование бытия, которое принимает характерология и которое совершенно не совпадает с метафизической сущностью.
Два опасных врага сторожат характерологию. Один из них принимает характер за нечто данное и не допускает наряду с художественной и научной разработки характеров. Другой враг сливает реальность и ощущение воедино, на ощущении строит и мир, и человеческое «я», – и для него не существует характера как такового. Но как быть тогда характерологии – науке о характере? «Индивидуальное не поддается изучению», «индивидуум невыразим» – вот мнение тех, кто держит за основу индивидуума, тогда как другие, ушедшие совершенно в науку, не верующие даже в «искусство как орган жизнепонимания», твердят, что науке чуждо всякое понимание характера. Вот какому перекрестному огню подвержено установление характерологии. Невольно страшит опасение,