Денис тихонько уложил мертвое тело на пол, не вынимая из раны нож, вытащил из плечевой кобуры под кожаной курткой пистолет, вынул обойму, увидел патроны в ней и вернул на место.
Непростой ствол, итальянская «беретта» – отличное оружие в умелых руках.
Макарыч уже вскрыл тайник и достал оттуда пластиковый ящик.
– Дзюба, гляди!
Он думал, что это его дружок пожаловал к нему.
– Помер твой Дзюба, – усмехнулся Денис.
– Что? – резко развернулся к нему бандит, но ствол пистолета, направленный на него, заставил его сесть, и ящик вывалился у него из рук.
– А то!
Денис не стал с ним церемониться. Противник хоть и лежачий в общем-то, но бить его можно. И он ударил – пяткой в лоб. А пока бандит приходил в себя, разоружил его, снял с него ремень и стянул им руки за спиной. После чего затащил в комнату и швырнул на труп Дзюбы.
Только тогда он вернулся к Майе, которая лежала на боку, плотно сомкнув голые ноги, и срезал с рук липкую ленту. Но и после этого она продолжала смотреть на него тупо и безучастно, как это бывает у людей, переживших сильнейший шок. Ведь еще чуть-чуть, и бандит бы надругался над ней в полной мере. А потом бы еще и убил…
Диван был заправлен покрывалом, которым Денис и накрыл Майю, как одеялом. Пусть приходит в себя, пока ей ничего не угрожает…
– Ты что, Дзюбу грохнул? – взвыл Макарыч.
– И тебя грохну.
– Ты хоть представляешь, с кем связался?
– А ты не понял, что я на Фенимора работаю!
– Ты? На Фенимора?! А почему не сказал?
– Как не сказал? Сказал. Просто ты, баран тупорогий, не дорыл до этого!
– Э-э, извини, братан…
– Твои братаны на свалке бомжа дохлого доедают. На кого работаешь, морда?
– Ну, на Базана.
– А Базан на кого?
– Ну-у… Базан сам по себе, – неуверенно соврал бандит.
И снова Денис не стал с ним миндальничать. Ударил его носком в солнечное сплетение, заставив биться в конвульсиях от боли.
– Ореховские мы.
– Че ты гонишь? Ореховских всех перемочили! Нет больше ореховских!
Денис не считал себя знатоком криминальных раскладов в столице, но кое-что знал об ореховских. Был у них в зоне один московский, осенью двухтысячного по этапу прибыл. Он и рассказал, как ореховские друг друга мочили. Сильвестра курганские грохнули, а его соратники власть начали делить, такая междоусобица началась, что держись. Некогда мощнейшее в Москве сообщество распалось как минимум на десяток враждующих между собой осколков. Мало того, что одни авторитеты убивали других ради места под солнцем, так в бригадах еще устраивались и внутренние чистки – свои же расправлялись со своими. Иван Грозный отдыхает…
– Всех, да не всех! Базан