Поскольку я была младшим отпрыском в семье и при том единственной дочкой, на меня возлагали грандиозные планы, которые в корне расходились с моими. Отец, мать и еще толпа тетушек, неизменно возглавляемые Юной ежедневно донимали меня не давая заняться действительно важными делами.
Так и сейчас, приоткрыв глаза и услышав за дверью тонкий, приглушенный смех моей наставницы, я змеёй соскользнула с кровати и затаив дыхание спряталась за тяжелой шторой. И вовремя. Дверь тут же распахнулась, на пороге комнаты показалась Юна. Ее острое, словно мышиное, личико и крохотные темные глазки с прищуром пробежались взглядом по комнате. Я стояла за шторой и чувствовала запах ее духов, как если бы она стояла за моей спиной. От этих мыслей мне стало совсем не по себе, и я тут же покрылась мурашками. Но леди Юна лишь недовольно хмыкнула и вышла из комнаты, шурша тяжелым накрахмаленным платьем. Я почти бесшумно пробралась к шкафу, с благоговейным трепетом достала свои сапоги для верховой езды и рабочую одежду, мельком, с ненавистью глянув на многослойный и напыщенный наряд, в который меня непременно захотели бы обрядить, не успей я спрятаться. Пальцы ловко пробежались по шнуровке сапог, которые плотно обхватывали икры, затягивая их чуть ниже колена. Я натянула на себя свободную белую рубашку, настойчиво пахнувшую скошенной травой, поправила на груди застежку от колчана и потянулась за луком. Теплое дерево с удовольствием скользнуло ко мне в ладонь, и я закрепила его на спине. Всё. Я готова. Осталась незаметно пробраться на кухню и стащить завтрак.
Как пахло в коридоре! Я помню, как в детстве мы с Ирмундом частенько сидели под окнами пекарни и выжидали, когда Аннет, наша кухарка, выставит на подоконник свежеиспеченные булки… этот хруст горячей корочки, нежная сладковатая мякоть была лучше любого пирога. Конечно, Аннет вновь и вновь нас вычисляла, и платить за своевольство приходилось горящим ухом в ее руках, но оно точно того стоило. Так и сейчас я спорила с собой, стоит ли хватать булку, или все же посмотреть