Путешественник, странствующий по миру, всегда прокатывал этот ответ водителям. А тут близость Европы, а раз уж мой спутник считает, что сейчас девятнадцатый век, то границ быть не должно и шинген мне не нужен, чтобы туда отправиться.
– Эх, что ж там делать то в этой Европе. Вся Европа опиумом накуривается, да бунтует повсюду, так что опасно там. Ещё и британцы эти с французами щас на нас пошли подле чёрного моря, так что завидят только русича, да и прикончат наспех не розабравшися то. Сам то я с Кобрина буду, извозчиком при винодельне работаю, да вино наше по уезду развожу, ну и в Брест тоже, но уж по Брестскому уезду я не катаюсь, так что наше есть только в городе. Так что считай, что так же, как и ты странник я, да только не сильно далёко от дома ездию. Сам то небось уж отведал винца то нашего знатного кобринского?
Каждый водитель, что работает на машине, считает, что он путешествует, вот только это абсолютная неправда. Как правило ездят они только по одним и тем же дорогам и нечего не видят. Да и общаются с людьми и узнают что-то интересное они тоже весьма редко, только тогда, когда подбирают кого-то. Но за то, им почему-то нравится считать, что они много чего повидали, много где были и всё знают. Хотя придорожные кафе, дороги и проститутки – это далеко не всё что есть в этом мире.
– Да не довелось как-то. Дело в том, что Кобрин я быстро проехал и не задерживался в городе. Был поглощён желанием, как можно скорее добраться до друга.
– Эх, да, понимаю, друзья это ж святое. Ну не печалься, щас, ещё вёрст пять, семь лошадка протопает, пока не устанет, да и устроимся на привал и одну бочку откупорим.
– А можно разве? – Удивился я. Я уж привык к тому, что водители грузовых машин не имею право даже открывать кузов, не говоря о перевозимом грузе.
– А чего ж нельзя то? Литром больше, литром меньше, так что никто и не заметит пропажи то, вот в чём прелесть этой работы. Катаешься себе, винишко попиваешь. Люблю я это. Главное только, чтобы телега в порядке была, да погодка хорошая. А то бывают деньки, когда всю недельку дождь льёт как из ведра, а ты ездиешь под ним, в каждой яме колёса застревают, приходится вытаскивать телегу самому, а то лошадке сил то и не хватает. Эта кстати, одна из лучших моих, Мартой зовут, по прошлогодней весне родилась. Да резвая и сильная кобылка то, а тебя как будут звать?
Вот мне и вспомнилась старая добрая Белорусская манера общения, много говорят и мало слушают.
– Меня Дэном зовут, – ответил я, забыв, что такое имя прежде известно не было.
– Эх, ну и странные ж у вас имена на этом вашем Байкале. Я меня Михайло звать будут, приятно познакомиться, – он протянул мне руку, и мы обменялись рукопожатиями.
Дальше он мне ещё много чего рассказывал, о достоинствах Кобрина, которые я не оценил, о Кобринском уезде, о своей жизни, о том, что он родился во время отечественной войны и теперь ненавидит французов,