Заняв Молдавию и Валахию, армия выставила вдоль дунайских берегов усиленные пикеты, а на удобных для переправы участках усиленные отряды. С правой стороны Дуная турки, в свою очередь, усилили свои пикеты, поставили пушки. Подтягивалась к Дунаю и турецкая армия. Наши рвались в бой, но были вынуждены ждать, когда на них нападут. Началось многомесячное молчаливое противостояние, разрешить которое могли только политики.
В этой ситуации проявилась вся суетливость Горчакова. Старику всюду виделись турецкие десанты через реку, и он изводил командиров отрядов приказами о перемещениях. Выручало лишь то, что приказы сыпались на головы отрядных начальников, что они не успевали исполнять предыдущие, а потому оставались стоять на старых местах. Особенно докучал непрерывными инструкциями Горчаков, прикрывавшему Малую Валахию у Калафата, генералу Фишбаху. И без того трусоватый Фишбах был так запутан княжескими письмами, что, вообще, перестав что-либо понимать, только молился, чтобы ничего не случилось.
Из воспоминаний полковника Менькова: «На расстоянии 500 верст, без знания местных обстоятельств, по карте, выбираются позиции, приискиваются случайности, в которые может быть поставлен отряд, и приписывается отряду действовать так или иначе… и где в заключение всего говорится: «Я вам ни того не разрешаю, ни того не запрещаю; действуйте по обстоятельствам, но помните, что, в случае неудачи, вы виноваты!» При таком отношении и решительные начальники начинали сомневаться в себе, что же было говорить о нерешительных!
При этом больше всех мучился сам честный Горчаков, поставленный Петербургом в фальшивое положение. Помимо этого, из Варшавы слал свои советы Горчакову влиятельнейший любимец императора фельдмаршал Паскевич, игнорировать которого Горчаков тоже боялся. При этом, если император Николай мечтал о восстании в Турции христиан и одновременному маршу нашей армии на Константинополь, то осторожный Паскевич не рекомендовал даже переходить Дунай. Фельдмаршал полагал, что надо лишь отбивать все попытки турок перейти Дунай. Идти через Балканы в сложившейся ситуации было, по его мнению, самоубийственно, так как дойди мы даже до Адрианополя, далее нас никогда не пустили бы англичане с французами. В оборонительной же позиции мы могли, по мнению Паскевича, держаться сколько угодно, выжидая изменения политического расклада в Европе.
– Вместо того чтобы, как следует, приготовиться и встретить врага единой массой, я вынужден дробить армию на десятки отрядов, чтобы всюду показать наше присутствие и всюду пугать турок! – в сердцах говорил князь начальнику своего штаба генералу Коцебу. – Но кого могут испугать несколько казачьих сотен, скачущих вдоль берега? Это самообман!