– Да… я с удовольствием, – поспешно согласилась та и сразу направилась к двери, ведущей в хозяйственное крыло.
Илья пару секунд так и стоял на месте спиной к Лизе, потом повернулся к ней и сказал каким-то напряжённым тоном:
– Извини, Лиз, мне ещё кое-что доучить надо. Я пойду.
Он поспешно скрылся в коридоре мужского крыла.
Лиза, слегка недоумевая по поводу происходящего, двинулась вслед за Женькой.
– Жень, а Дениска где? – поинтересовалась она, догнав Женьку в коридоре.
– Учится. У него завтра коллоквиум, – ответила ей Женька.
Лизе показалось, что в её голосе звучат едва уловимые непривычные дребезжащие нотки.
На кухне девушки устроились за столом с чашками чая и какое-то время молчали.
– Жень, вы что, поссорились? – наконец спросила Лиза. – С Ильёй, в смысле.
– Мы? Нет, с чего ты это взяла? Конечно, нет, – с готовностью заверила её Женька.
– Ну, просто у тебя было такое лицо, когда я вошла… Точно всё в порядке? – осторожно поинтересовалась Лиза.
– Да-да, не волнуйся… Просто… у одних наших общих знакомых кое-какие проблемы. Мы… с Ильёй об этом говорили, – пояснила Женька.
Но у Лизы, всё же, осталось стойкое ощущение, что она чего-то не договаривает.
Женька смеялась. Заливисто, звонко. Она красивая, когда смеётся. Нет, она всегда красивая, но, когда смеётся, в её карих глазах мерцают золотистые искорки, излучая тепло, которое способно согреть ему душу настолько, что он может почувствовать себя почти счастливым. Он не умеет быть равнодушным к её смеху. Она смеялась, этим всё и объясняется. Он нечаянно засмотрелся в эти её смеющиеся глаза, они совершенно случайно оказались слишком близко, и он слишком отчётливо ощутил их такое желанное тепло. А потом вдруг почувствовал вкус её губ. А секундой позже увидел в её глазах растерянность и даже испуг, и тепло в груди сменилось острой болью и досадой на себя самого.
Он должен был сказать ей что-то, как-то поправить то, что натворил, но Лизу нелёгкая принесла в холл, в котором они с Женькой были вдвоём, в тот самый момент, когда он уже набрал в грудь воздуха, чтоб как-то объясниться. Хотя, он сам не знал, злиться ему на Лизу за это, или быть ей благодарным за то, что она избавила его от объяснений, потому что он, по правде, совершенно не представлял, что может сказать Женьке. Вернее, он знал, что на самом деле хотел бы ей сказать, но он не мог себе этого позволить. Никак не мог.
И как его угораздило так вляпаться? Всё ведь было хорошо. Нет, ну, не хорошо, конечно, но хоть спокойно. Это касалось только его самого. Он давно уяснил для себя, что с Женькой у него никогда и ничего не может быть, хотя это было именно то, за что он не только магию, а и полжизни отдал бы, даже не раздумывая. Но он опоздал. Вот так вот – был всегда, всю свою жизнь рядом с ней, а умудрился её проворонить.
Их родители дружат со студенческой скамьи. Они с Женькой с пелёнок вместе, в одной песочнице копались малышами, играли