– Кажись, твое учение они крепко запомнили, – заметил Александр Михайлович, одобрительно оглядывая литые плечи и здоровенные ручищи крестьянина. – Как звать тебя?
– Трофим, Иванов сын Лепёхин, батюшка-князь.
– Так вот, Трофим, что ты поучил татей, это неплохо и пойдет им на пользу. Одначе, ежели они не сопротивлялись, увечить их было неможно, а выбиение зубов – это есть увечье, и ты за него в ответе. А ну, отец Митрофан, поищи там про зубы.
Монах порылся в списках и прочел:
– «Аще кто выбиет другому зуб и люди кровь видят у во рте у него, то двенадцать гривен в казну, а за зуб гривну». Тако сказано в «Уложении» князя великого Володимера Всеволодовича.
– Стало быть, так, – сказал князь, минутку подумав, – двенадцать гривен в казну с тебя, Трофим, не беру, ибо бил ты людей не из озорства, а учил татей, кои залезли в твою клеть. Но за два выбитых зуба должен ты этому новоселу уплатить две гривны. Он же тебе повинен за овцу три гривны и тридцать кун, сиречь за ним гривна и тридцать кун. Как звать-то тебя, тать беззубый?
– Анисим, Захаров сын Лаптев, пресветлый князь!
– Можешь ты, Анисим, уплатить Трофиму Лепехину одну гривну и тридцать кун?
– Энто авось наскребу, батюшка-князь.
– Ежели наскребешь, кабалы на тебя нет. Только гляди: коли вдругораз в татьбе попадешься, велю бить батогами и выселю в обрат на Рязанщину. Мне здесь татей не надобно. Ну а ты, – обратился он к другому вору, – поелику тебе с зубами не столь посчастливилось, должен Трофиму Лепехину уплатить сполна три гривны и тридцать кун. Можешь?
– Где мне эдакие деньги собрать, пресветлый князь!
– Стало быть, пойдешь на полгода в кабалу к Трофиму, как староста тебе присудил. Запиши, отец Митрофан.
– Одну гривну и тридцать кун и я бы дал, – почесав в затылке, промолвил парень.
– Коли дашь, кабалы тебе всего четыре месяца, – сказал князь. – Ну, ваше дело кончено, ступайте все трое. Кто там следует? Выходи вперед!
Из толпы выступили и земно поклонились князю двое: один – высокий и плотный мужчина лет сорока, с бородою во всю грудь, в синей поддевке тонкого заморского сукна; другой – небольшого роста жилистый мужик – казался постарше и был одет по-деревенски.
– Кто такие и с чем пришли? – спросил Александр Михайлович.
– Я торговый человек, Лука, сын Трифонов Аникеев, – ответил первый, – а энто со мною Степка Хмыкин, зверовщик. Не единожды покупал я у него пушнину, и люди знают, – завсегда платил ему по совести и сполна. Тако же было и в последний раз, назад тому месяца три. А ноне он до меня привязался: плати, дескать, вдругораз, ты мне не всё заплатил. Я его и Богом усовещаю и гоню, а он все свое! Ну чего с им исделаешь? Вот и порешили сюды идтить, чтобы рассудила нас твоя княжеская милость.
– А ты что скажешь, Степан? – обратился князь к зверовщику.
– Креста на ем нет, на разбойнике,