Наконец, они подошли к самому большому шатру, окружённому охраной в доспехах с длинными алебардами, и остановились. Справа в яме алели раскалённые угли. Над ними пара синяков раскладывали какие-то железки. Пыточные инструменты? Рядом здоровенный машмурут точил огромную секиру. Как говорится,– ничто не предвещало беды…
Слева стоял оркестр, – синяки с духовыми трубами и барабанами, с туго натянутой кожей. Они постояли, подождали. Руки, связанные за спиной, начинали затекать. Наконец, по незаметной команде, оркестр заиграл на удивление хорошую музыку, похожую на «Болеро» Равеля, и из шатра вышел вождь. Сейчас он был облачен в золотые пластинчатые доспехи и ярко красный плащ. Толстые синие губы скривлены в недовольной гримасе, с клыков капает слизь. Жёлтые глаза внимательно осмотрели пленника.
Мерта суетливо подбежал к вождю и поклонился.
– Какие будут указания, повелитель?
– Пусть расскажет про себя! – прорычал он, указывая на Никиту.
Мерта подошёл к пленнику и неожиданно плюнул тому в лицо.
– Кто ты? Откуда пришёл?
– Я с-с юга, хотел пробраться в столицу. – Нику не было страшно, но очень не нравилось происходящее вокруг.
– Зачем?
– П-просто… Не был там никогда…
– Ещё говори!
– По пути меня схватили солдаты, связали и…
– Хватит! – оборвал его Мерта, – подойди и поклонись великому Гарраху!
Никита прошёл вперёд и неловко согнул голову. Он не собирался изображать героя, поклонился бы и больше, но мешали связанные руки.
– Приветствую тебя, великий Гаррах!
Не глядя на него, вождь подозвал Мерту.
– Что он сказал?
– Он говорит, что прислан богами помешать твоим планам, спасти людей и убить великого Гарраха! Отдай его мне, повелитель…
«Вот мерзкий звездочёт! В бездну таких переводчиков!»
– Нет! – разгневанно прорычал вождь и указал на угли, – на вертел его, зажарить! Будем пировать!
Вокруг радостно заголосили. Синие рожи начали улыбаться и облизываться. Мерта недовольно скривился. Солдаты развязали пленника, шустро сорвали с него всю одежду и сапоги, подвесили над раскалёнными углями, привязав к огромному вертелу.
«Ну ни хрена себе, приключения!» – Никите, наконец, стало страшно. – «Одно дело убьют, совсем