весьма различны и часто из зависти бывают злобными), что Леонардо начал этого коня, как и другие свои вещи, без намерения кончить его. В самом деле, желая сделать его в таком объеме и вылить его из одного куска, он должен был встретиться с неимоверными трудностями. Можно также допустить, что сама действительность приводила к такому мнению, так как многие из его произведений остались незаконченными. Но правда заключалась в том, что препятствия лежали в самой душе его, величайшей и необыкновеннейшей, преисполненной планами: она именно побуждала его искать превосходства над превосходством и совершенства над совершенством, так что всякое произведение его замедлялось от избытка желаний, как выражается наш Петрарка. Действительно, те, которые видели огромную модель, сделанную Леонардо из глины, утверждают, что никогда не видели более красивой и величавой вещи. Эта модель существовала до того времени, когда в Милан пришли французы, с королем Франции Людовиком во главе, и разбили ее вдребезги. Погибла также маленькая восковая модель этой вещи, которую считали совершенной, вместе с книгою по анатомии лошади, написанною им как руководство для своих занятий. Впоследствии он занялся, но еще с большим усердием, анатомией человека, при помощи и взаимопомощи Маркантонио делла Торре, замечательного философа, который читал тогда лекции в Павии и писал по этому предмету. Делла Торре был, как я слышал, первый, который начал объяснять медицинские вопросы при посредстве учения Галена и бросил верный свет на предмет анатомии, до того времени объятой глубочайшим мраком всяких предрассудков. В этом отношении он превосходно воспользовался талантом, работою и рукою Леонардо, составившего книгу с рисунками человеческих тел, которые он сам рассекал и вырисовывал с величайшею тщательностью красным карандашом и пером. Он изобразил все костные части и над ними расположил в порядке нервы, покрыв их мускулами. Одни из них прикреплены к костям, другие служат твердою опорою, третьи производят движения. В разных местах он набрасывал заметки, сделанные неразборчивым почерком левою рукою справа налево, так что кто не имеет особого опыта, не может разобрать их, ибо они читаются не иначе как в зеркало. Большая часть этих бумаг находится в руках миланского дворянина, мессера Франческо Мельци, который при жизни Леонардо был красивейшим мальчиком и его любимцем. Теперь он прекрасный и благородный старец, который дорожит этими бумагами, как реликвией, сохраняя их вместе с портретом блаженной памяти Леонардо. Тот, кто знакомится с этими рукописями, едва верит, что этот божественный дух так хорошо разумел искусство и рассуждал о мускулах, нервах и сосудах, и притом с такою точностью о каждом частном предмете. Некоторые бумаги Леонардо находятся теперь в руках одного миланского живописца. Они исписаны справа налево и представляют рассуждения о живописи и о разных способах делать рисунки и писать красками. Этот живописец еще недавно приезжал во Флоренцию, чтобы повидаться со мною,
