Петр Назарович опаздывал. Но Стемнин не волновался. За таким письмом нельзя не приехать. Наконец тот вышел из вагона, красный, недовольный. Поднявшись наверх, они пошли по Гоголевскому бульвару. На вопрос о том, как дела, Петр отмахнулся.
Увидев пустую скамейку, Стемнин предложил остановиться и сесть.
– Не спросил, сколько буду должен, – сухо сообщил Петр.
– Э… Сто рублей за собеседование. И триста за письмо.
– Что еще за собеседование?
– Собеседование – это то, что было в прошлый раз, – отвечал Стемнин, чувствуя, что лицо его пылает.
– О как! – произнес Петр Назарович не без яда. Он достал из внутреннего кармана потертый бумажник.
– Петр Назарович! Это вовсе не к спеху… не горит. Потом можно.
– Да чего «потом»! Ведь уже насобеседовались вроде.
Видимо, заказчик боялся, что деньги начисляются за разговор поминутно. Петр Назарович перелистал содержимое бумажника и протянул сотенную бумажку. Стемнин вынул из папки три листочка с текстом письма. Нацепив тяжелые очки, Петр Назарович впился в строки хищным взглядом. Читая, он шевелил губами. Показалось ли Стемнину, что на долю мгновения лицо читавшего посветлело и смягчилось? Петр Назарович оторвался от письма, глянул на оробевшего в ожидании Стемнина и, не произнеся ни слова, снова окунулся в чтение. Лицо его посуровело.
– А кто сказал, что я буду радоваться ее успехам? – неожиданно спросил Петр с вызовом.
– Но… Мы же с вами говорили… Вы же… Мы же договаривались.
– «Вы же… Мы же», – передразнил он.
– Знаете что, Петр Назарович, – Стемнин начинал злиться, – вы можете не одобрять мою работу. Но я предпочел бы… Я настаиваю на некотором уважении.
– А чего я сказал такого? – Клиент нимало не был смущен. – Обычное дело. Надо внести поправки.
– Но ведь это самая суть! Без этого ничего не выйдет! Если вы не примете новый образ вашей жены, она не станет с вами…
– Я хочу, чтобы это было не так сказано. Не так категорически.
– Вы о чем?
– Я о письме. Тут получается, я чуть не на все готов. А это не так! Черновик-то у тебя сохранился?
– Безусловно.
– А это я возьму. Дома перечитаю, может, еще какие соображения, так я позвоню. Можешь… Можете исправить к завтрашнему?
– Не знаю, – угрюмо буркнул Стемнин. – Попробую.
– Ну и хорошо. Хорошо. – Голос Петра Назаровича вдруг сделался солнечным; он аккуратно сложил драгоценные листки и спрятал во внутренний карман пиджака.
Попрощались. Стемнин, закипая на ходу, быстрым шагом несся в сторону Арбатской площади. «Хоть бы спасибо сказал».