Я взял ее ладони в свои.
– Можно позвонить из машины и отказаться от этого дела. Хочешь?
– Нет. – Энджи покачала головой. – Ни в коем случае. Эти люди, эти эгоистичные гребаные людишки – Большие Дейвы и Хелен – они загрязняют собой мир. И я знаю: что посеяли, то и пожнут. И хорошо. Но мне пути не будет, пока не найдем девочку. Беатрис была права. Аманда там одна. И никому до нее нет дела.
– Кроме нас.
– Кроме нас. – Глаза Энджи горели какой-то яростной одержимостью. – Я буду искать ее, Патрик.
– Хорошо, Энджи, хорошо, мы будем ее искать.
– Ладно, – сказала она и слегка стукнула своей банкой с пивом по моей.
– А если она уже мертва? – спросил я.
– Она жива, я это чувствую.
– Но если?
– Она жива. – Энджи допила пиво и бросила банку в сумку, стоявшую у моих ног. – Жива, и все. Ты понял?
– Конечно.
Когда мы пришли домой, Энджи обессиленно рухнула на кровать и тут же выключилась. Я вытащил из-под нее покрывало, укрыл ее и погасил свет, потом пошел на кухню, сел за стол и стал записывать сведения, касающиеся исчезновения Аманды и собранные за последние двадцать четыре часа: наши разговоры с Маккриди, с персонажами из «Филмо», с родителями детей на спортплощадке. Закончив, я достал из холодильника пиво и стал пить, стоя прямо посреди кухни. Всякий раз при виде темных прямоугольников окон перед глазами всплывало ухмыляющееся, с мокрыми от бензина волосами лицо Джерри Глинна, заляпанное кровью его последней жертвы, Фила Димасси.
– Патрик, – казалось, шептал мне Джерри, – я жду тебя.
Я задернул шторы.
Когда Энджи, Оскар, Девин, Фил Димасси и я шли по следу Джерри Глинна, его партнера Эвандро Аруйо и отбывающим срок психотика Алека Хардимана, вряд ли кому-нибудь из нас приходило в голову, какими жертвами это обернется.
Джерри и Эвандро потрошили людей, вытаскивали внутренности, отрезали головы, распинали просто для развлечения, – то ли всем назло, то ли потому, что Джерри ужасно раздражал Господь Бог, то ли просто так. Я не мог понять, что двигало этими людьми. Да и другие, думаю, – тоже. Рано или поздно мотивы теряли значение в свете совершенных поступков.
Кошмары о Джерри мне снились часто. И уж если снился кошмар, то в нем обязательно участвовал Джерри. Не Эвандро, не Хардиман. Только Джерри. Возможно, оттого, что я знал его с детства. Помню его копом, он, всегда дружелюбный и улыбчивый, обходил свой участок, ерошил нам вихры. Потом, после выхода на пенсию, он стал владельцем и главным барменом в «Черном изумруде». Мы пили с Джерри, вели разговоры далеко за полночь, мне было с ним легко, я ему доверял. И все это время, более тридцати лет, он убивал сбежавших из дому детей, забытых всеми, за которыми