– Если бы, Манька, все это произошло на твоих глазах, история показалась бы тебе до неприличия нелицеприятной, но разве мало народа идут вслед этих сомнительных пророков, которые тешат народ надеждами, обирая до нитки? Можно сказать, это была первая пирамида, которая подкрепила свою живучесть наложением эпитамии, открывая человека и обращаясь к нему от души. И не нашлось ни одного, который бы смог раскрыть обман. Когда к человеку обращаются с Зовом, он не слышит ни мать, ни отца, ни родственников, а только Благодетеля, который для него как Бог. В конце концов, за использование знаний таким образом, Йесю казнили, как неизлечимого вампира, который многим успел отрезать голову. Согласно закону: «Убей пророка, если он покушается на твою внутренность и на внутренность твоего ближнего и говорит от Моего имени то, что я не повелевал ему». Крещение огнем, когда над сознанием человека встал Святой Дух – это и есть покушение на внутренность человека. Человек перестал быть Богом в своей земле, как я в своей, и разделился с ближним своим, лишившись ребра своего.
Разве Бог говорил с Йесей?
О чем? Когда?
Но мытари, которые не имели ни образования, ни средств, чтобы подняться другим способом, уже не мыслят себе другой жизни.
Возьми Луку – кто такой? Был сотрудником Павла, лично никогда не знал Йесю (собственно, как и Павел). Как он может свидетельствовать? А кто такой Павел, он же Савл? Он же боец, который вдруг услышал голос с неба: «Савл, Савл, трудно тебе идти против рожна?!»
Да загляни в любую психбольницу, и увидишь, сколько людей, узревших вампира в небе, пребывают в том же состоянии. Что теперь, слушать всех?
Вот ты, свидетель на суде, как скажешь: «я вышла и увидела, как два дегенерата пристают к девушке», или: «Манька вышла и увидела, как два дегенерата пристают к девушке»?
– Ну, «я», – угрюмо согласилась Манька.
– А перечитай-ка Писание, где тот свидетель, который бы сказал, что он был там в то время… И получается, нет ни одного свидетеля. Лжецы и обманщики. Хуже, объединившиеся родственники, которые расставляли сети людям, улавливая их и выманивая имущество. Автор легко повторил мои слова от своего имени, и получилось, что истина повернулась на сто восемьдесят градусов. Только его пощупать можно, а я объект несколько удаленный. Спасители, в качестве посредников, оказались очень удобными: пришел, поплакал, получил индульгенцию. И ни миллионы сгоревших заживо, ни миллионы похороненных заживо, ни нищета, ни голод, ни болезни не могут образумить народ, который решил стать мертвечиной.
Люди думают, они выбрали меньшее из зол…
Мой мир вмещает в себя все – и зло, и добро, а все те, кто играет моими словами, будет умерщвлен. Войти в мою землю сможет лишь праведник, который не знает другого Бога, кроме меня.
А Йеся разве не другой?
И вот такой