– Конечно, господин. Я живу, стараясь следовать этим мудрым словам, и они всегда присутствуют в моих мыслях, когда я служу вам и Всеобщей Матери.
– Хорошо, хорошо. – Вийеки продолжал игнорировать растущее беспокойство Нонао. – Каким же мудрым был великий Ксохаби! Ты только вслушайся, Нонао-тса, – элегантная простота его слов продолжает поражать, даже после стольких Великих лет! «Верность народу – есть первый палец. Если ты полностью не отдаешься своим людям, то становишься не лучше одинокого витико’я, живущего в пустошах, который охотится без стаи и умирает в одиночестве от голода». Как верно! Того, кто отказывается от своего народа, ждет одна судьба – смерть.
– Да, господин.
– И как много радости я извлекаю, возвращаясь к мудрости этой книги, сколько бы раз я ее ни перечитывал. Верность своему народу! Верность городу! Верность ордену и, конечно, нашей королеве и Саду, породившему нас!.. – Он покачал головой в ироническом изумлении. – Я слышал, что в этом тонком томике написаны все слова, которые необходимы для хорошей жизни. Я никогда не устаю от шедевра великого Ксохаби.
Нонао уже мучительно ломал руки, не в силах справиться с тревогой.
– Никто не почитает Ксохаби – или вас – больше меня, господин, пожалуйста, простите мою непростительную настойчивость…
Вийеки решил, что уже достаточно помучил слугу. Он не испытывал неприязни лично к Нонао, но Вийеки точно знал, что его новый секретарь сообщает о нем и его делах родственникам Кимабу, жены Вийеки, впрочем, как и многим другим. Найти честного и неподкупного кандидата на подобную должность было совершенно невозможно – таких во всей Наккиге днем с огнем не сыщешь, и ни у кого из них не хватало таланта и ума, чтобы хорошо выполнять работу чуть более сложную, чем намазывание масла на ломоть пуджа, – так что Вийеки вполне устраивал секретарь, которому он с самого начала не мог доверять.
«Однако мой старый наставник Яарик предупредил бы меня, что не следует обращаться с ним слишком плохо. Лучше иметь равнодушного врага, чем полного недовольства. И если я буду насмехаться над «Пятью пальцами» слишком явно, он об этом доложит кому следует», – подумал Вийеки. Книга была предметом почти религиозного поклонения среди дворянства, хотя Вийеки не сомневался, что многие из самых ярых ее сторонников относились к раболепной книге Ксохаби не лучше, чем сам Вийеки.
«Таким образом, мы сами делаем из себя лжецов, тем самым доказывая, что и Ксохаби – лжец».
Новая мысль вызвала у него внезапный страх. Неужели он сходит с ума, если столь еретические идеи так легко приходят ему в голову в последнее время.
Жертвы выстроились на краю лагеря, застыв в суровой неподвижности рядом со строителями