– А вам удобно будет спать сидя? – спросил Михаил Капитонович.
Элеонора улыбнулась.
«Какая у неё чудесная улыбка!» – невольно подумал Сорокин.
– Мишя, я так сплю уже которую неделю, положу один мешок под себя, другой поставлю к…
– саням, – по-русски подсказал ей Михаил Капитонович.
– …или к дереву… – Она не успела договорить, как над её головой что-то коротко свистнуло и ударило в ствол ближнего дерева. Сорокин не сразу понял, что это было, но инстинктивно бросился на Элеонору, повалил её и ногой стал закидывать костёр снегом.
– Что вы делаете, Мишя, – с трудом выговорила придавленная его телом Элеонора.
– Тихо, Энн, прошу вас, – прошептал Сорокин, не переставая грести ногою снег к костру, – по нас стреляли…
– Так бывает каждую ночь. – Она освободила из-под его локтя лицо и стала его отталкивать.
– …разве вы не поняли? – договорил Сорокин.
– Не гасите костёр, мы замёрзнем, – умоляющим голосом попросила она, – так бывает часто, почти каждую ночь!.. Вы слышали выстрел?
«Нет!» – ответил ей про себя Сорокин.
– Нет! – повторил он вслух.
– Вот видите, значит, стреляли откуда-то очень далеко, это шальная пуля.
Сорокин встал на колени, Элеонора села и закрыла рот ладошкой. Сорокин увидел, как от смеха вздрагивает её тело.
– Вы такой быстрый, Мишя, к пулям я привыкла, а… – она беззвучно смеялась, – а к такой быстроте – нет!
Михаил Капитонович стоял на коленях и не знал, что делать. Соседи по саням обустраивались на ночлег, как будто ничего не произошло.
– Укладывайте мешки… – Элеонора промокала варежкой слёзы.
– Я только хотел…
– Ничего, ничего, Мишя, будем считать, что теперь я вас знаю уже совсем хорошо!
Смущённый Сорокин встал, отряхнул колени и стал подтаскивать один к другому мешки; Элеонора тоже встала, он взглянул на неё и понял, что не ошибся: в большой, с чужого плеча, шубе она выглядела очень миниатюрно. Михаил Капитонович оглянулся по сторонам и увидел, что из вдавленного следа, где совсем недавно перетаптывался Огурцов, торчит угол какой-то бумажки, он поднял её, поднёс к огню и разобрал слабо-синий типографский шрифт: «Господа белые… вы зря драпаете, вокруг вас та же Россия…» Сорокин скатал шарик и бросил его в огонь, шарик полежал, окутался дымком, начал расправляться и ярко вспыхнул.
«Дурак! – подумал в этот момент Сорокин. – Надо было на раскурку пустить, как Огурцов!»
– Ваше благородие!.. – Сорокин почувствовал на лице жаркое дыхание и услышал сиплый шепот. – Ваше благородие, проснитесь!
Он открыл глаза. Было темно, только лоб Огурцова глянцево отсвечивал в свете костра.
– Что случилось, тише ты, не тряси, разбудишь… – Сорокин чувствовал своей спиной спину Элеоноры. – Что такое? – Нарочный прибежал, надоть в штаб, вот донесение, – просипел Огурцов и хлопнул себя по шинели на груди, – просыпайтеся!
Сорокин сидел и старался