– Ехать ему было особо некуда, вот он и пил, а собак ел с голоду, – дядя Коля показал на тополь между дорогой и домом: – Думаю, на нем и повесился.
Теперь это место считалось не очень хорошим, но мои родители были лишены подобных предрассудков. В первый же день они поручили мне отмывать стеклотару и закапывать собачьи кости. Потом мы с отчимом чинили ворота и забор, а он рассказывал мне, что у русских плотников после того, как они ставили сруб, было заведено в первое время отливать на нижние бревна: «Дерево от этого крепчает» – что мы регулярно и делали. Маму это раздражало, и она часто говорила, что это больше похоже на то, как собаки метят территорию. Когда я закончил с черепами и бутылками, кроме отливания на сруб, занятий у меня не было. Я уходил гулять в горы, компании у меня не было, но, как говорили местные, все медведи были в тайге, за рекой – все, что было за рекой, называлось тайгой. Мне было не страшно – встретить можно было только поселенцев, которые дотягивали последние сроки в колонии рядом с деревней. Такую возможность администрация предоставляла только тем, у кого не было дисциплинарных взысканий. Условия там были приближены к вольным. Зэки этим не рисковали, их можно было не опасаться, хотя спрятаться, если завидишь их издалека, будет не лишним. Так мне сказал дядя Коля. Еще он рассказал мне историю про одного зэка. Срок его заключения подошел к концу, и ему нужно было только добраться до причала в поселке. Он шел по лесной дороге к своей цели, а навстречу ему – молодая Валюша, любимая жена Коли, с которой он живет по сей день. Зэк давно не видел женщин, к тому же красивых. Он встал перед ней, загородив ей путь. Валя испугалась и побежала в лес наискось, в сторону деревни. Зэк забыл про причал и про катер и бросился за ней, Вале удалось убежать – она хорошо знала эти места. Вечером дядя Коля, тогда еще молодой и сильный, нашел этого зэка пьяного в деревне. Он приволок его в свой сарай и там изнасиловал. Все деревенские мужики стояли снаружи. После чего зэк, сильно хромая, уехал домой. Когда