«Я-то его раскусить могу, а она, дура, нет, никогда не раскусит».
Серебров, как любой мастер своего дела, ценил чужую игру.
«Талант может быть или от большого ума, или от глупости, – думал Серебров, поглядывая в бинокль. – Лишь бы не пережал. Не суетись, Герман! Ну какого черта ты взялся за цветы? Они положены здесь навечно. Ты еще возьмись стебли пополам ломать, чтобы бомжи не украли. Подумай, откуда здесь могут взяться бомжи, на деревенском кладбище?»
Серебров угадал. Герман уже взялся было за один цветок, уже готовился переломить толстый стебель, но Измайлова остановила его:
– Не надо. Я долго выбирала его, Сергею всегда нравились пунцовые розы. Он дарил мне только их… – и тут же Измайлова прижала ладонь к губам, понимая, что не имеет права откровенничать с Германом.
Платочек развернулся, и женщина принялась промокать им лицо. Она уже пришла в себя, делала это бережно – так, словно снимала косметическую маску.
– Я понимаю, что он занимался чем-то секретным и не имел права мне рассказывать об этом. Но вы-то теперь можете мне сказать, кем он был на самом деле?
Герман огляделся по сторонам, словно кто-то мог их подслушать, затем важно выпятил грудь и отрицательно качнул головой:
– Нет, я не могу этого сказать.
– Почему?
– Он бы мне не простил.
И когда женщина понурила голову, Герман смилостивился над ней:
– Единственное, что я вам могу сказать, так это то, что он был далеко не последним человеком в России, и замену ему найти будет невозможно.
– Я буду молиться за него, ставить в церкви свечи.
Глава 3
Бывший советник президента Геннадий Павлович редко когда ошибался. Ему доставляли информацию трижды проверенную, точную, хоть клади на чашку аптечных весов. Ясное дело, что не всю, а только ту, которую удавалось раздобыть. А заговорщики между тем умели хранить секреты. И если он посчитал, что трое не последних в этом государстве людей – военный, бизнесмен и бывший депутат – затеяли собственную игру, не посоветовавшись с администрацией президента, значит, так оно и случилось.
Геннадий Павлович мог не знать деталей, мог не видеть краев мишени, концентрических кругов, разбегающихся от яблочка, но цепко фиксировал взгляд на центре. А когда видишь центр, остальное неважно. Главное тогда, чтобы оружие в руках оказалось пристрелянным, чтобы глаз не туманила слеза, чтобы палец на спусковом крючке не дрожал, а сердце сильно не стучало.
Задержи дыхание, сосчитай до трех, совмести мушку с прорезью в прицеле и плавно нажми