По побережью, заливая Газу, окружая Аскалон, движутся полчища. Саладин не стал тратить времени на правильную осаду Аскалона, лишь запер там короля и рванулся на север, – к Лидде и Рамле. К Иерусалиму.
К окруженному Аскалону с боями пробивались небольшие отряды франков – выручать короля; но сарацины уничтожали их. Король догадывался об этом, томился, грыз губы и плакал от жалости. Каждое мгновение готовый выступить – непрестанно ждал, дрожа, как пес при виде далекого лакомого куска в господской руке, занесенной высоко над головой, и когда юноша уходил отдыхать, во сне он вскрикивал и метался, пугая слуг.
А с севера никто не приходил. И день, и другой.
Тем временем Саладин все ближе к Святому Гробу. Саладин – в Королевстве, которое самим Господом поручено Болдуину.
На утро третьего дня на аскалонских стенах нежданно взвыли голоса, все разом, и затопали в спешке сапоги, и загремело оружие, – но громче всего был нарастающий стук копыт. Всадники неслись к окруженному Аскалону, флажки громко трещали на ветру, белые плащи с красными крестами рассыпались по полю, как будто некто испестрил карту пометками, то обвисало, то разворачивалось перед глазами черно-белое «пегое» знамя ордена Храма. Тамплиеров – чуть меньше сотни, весь гарнизон Газы. Следом за ними летели бедуины, низко склоняясь к лошадиной гриве и пустив развеваться полосатые просторные покрывала, – стелились, как пыль над пустыней, взбитая ветром.
Вместе со всеми выбежав на стены, кричал, срывая хриплый голос, юноша-король, ибо рыцари эти, равно как и эти бедуины принадлежали ему. Дикие кочевники платили иерусалимскому королю подать за право держать свои стада на аскалонских пастбищах, а король защищал их от алчности латинских сеньоров. Сорванные с места, подхваченные возле своих шатров дыханием близкой войны, они последовали за тамплиерами к Аскалону, вызволять своего короля.
Ворота города раскрылись, оттуда хлынули всадники. Отряды смешались, подминая и топча осаждающих: расправа с ними была недолгой.
Смеясь, король сказал великому магистру, брату Одону:
– Жаль, ни одного гонца с севера! Далеко ли Саладин? Чем он сейчас занят?
Брат Одон, с пыльной бородой, в испачканном белом плаще, прищурил маленький, пронзительный глаз, делая вид, будто вглядывается вдаль.
– Саладин, мой сеньор? Саладин застрял под Рамлой, потому что его люди заняты грабежами!
Это было правдой. Вырвавшийся из серых объятий «Сирийской Невесты», как называли Аскалон, король Болдуин вскоре увидел льнущие к земле дымы: пожары бежали по Королевству, торопясь настигнуть разбойных сарацин, а те уходили все дальше, рассыпались по малым селениям все шире – и повсюду они грабили и жгли, набивая свои походные сумы добычей.
Рыцарская армия Болдуина в окружении кочевников неслась, не останавливаясь, – торопилась обойти Лидду по широкой дуге и наброситься на Саладина там, где он этого не ожидает.
Сожженные,