– Помаленьку, помаленьку, – придержал его краснолюд. – Металлурга ты из него, Шуттенбах, все равно не сделаешь, не утомляй его деталями. Я ему попроще объясню. Добрую, твердую магнетитовую сталь, ведьмак, наточить невероятно трудно. Почему? Потому что она твердая! Ежели не владеешь технологией, как не владели ею некогда мы, а вы не владеете и по сей день, а острый меч получить хочется, то упроченный сердечник по ребрам оковывают мягкой сталью, которая легче поддается обработке. Именно такой упрощенной методой изготовлен твой брокилонский меч. Современные клинки изготовляют наоборот – мягкий сердечник, твердое острие. Обработка отнимает много времени и, как я уже сказал, нуждается в совершенной технологии. Но в результате получают клинок, которым можно рассечь подброшенный в воздух батистовый платочек.
– Твоим сигиллем такой фокус проделать можно?
– Нет, – усмехнулся краснолюд. – Так отточенные экземпляры можно по пальцам пересчитать, и редко какой из них выходит за пределы Махакама. Но ручаюсь, скорлупа того шершавого краба практически не выдержала бы удара сигиллем. Ты разделал бы его на кусочки и даже не притомился б.
Дискуссия о мечах и металлургии продолжалась еще некоторое время. Геральт слушал с интересом, делился собственными наблюдениями, пополнял знания, спрашивал о том о сем, осматривал и опробовал Золтанов сигилль. Он еще не знал, что назавтра ему придется подкрепить теорию практикой.
Первым сигналом, что поблизости живут люди, была стоящая в окружении щепок и коры ровная поленница дров, обнаруженная на вырубке идущим впереди Персивалем Шуттенбахом.
Золтан остановил группу и выслал гнома на дальнюю разведку. Персиваль скрылся, а спустя полчаса примчался, возбужденный и задыхающийся, уже издалека размахивая руками. Подбежал, но вместо того чтобы сразу приступить к докладу, ухватил пальцами длинный нос и громко, со звуком, которому позавидовала бы чабанья трембита, высморкался.
– Не пугай зверей, – буркнул Золтан Хивай. – И говори, что там впереди?
– Мыза, – выдохнул гном, вытирая пальцы о полы украшенного многочисленными карманами кафтана. – На поляне. Три хаты, овин, пара клетей под дерном… На дворе псина, а из трубы – дым. Чего-то там готовят, похоже, овсянку, к тому ж на молоке.
– Ты что, на кухне был? – засмеялся Лютик. – В горшки заглядывал? Откуда знаешь, что овсянка?
Гном, несмотря на свой малый рост, свысока взглянул на него, а Золтан гневно фыркнул.
– Не обижай его, поэт. Он унюхает жратву за версту. Если сказал – овсянка, значит, овсянка. Черт. Не нравится мне это.
– Почему ж? Я, к примеру, овсянку люблю. С удовольствием бы съел.
– Золтан прав, – сказала Мильва. – А ты помалкивай, Лютик, это тебе не поэзия. Ежели овсянка на молоке, значит, там корова есть. А кмет,