От внезапного заявления все застыли, вероятно, пытаясь представить себе этого красивого улыбчивого человека – и вдруг пьяным. Тишину прервал Гера.
– «На высоте четыре тысячи метров в самолете «МиГ» произошла разгерметизация кабины, – читал он с наладонника, – пилоты, Гагарин и Серегин, начали резкое снижение. От сильного перепада давления они временно потеряли ориентацию и способность управлять самолетом. Он ушел в пике, из которого не вышел ни на двух тысячах, ни на тысяче метров, и столкнулся с землей. Удалось найти почти все фрагменты самолета. От людей ничего не осталось. Самая крупная часть тела – кисть Гагарина…» И еще тут про подметки что-то…
– Кого же тогда похоронили? – тихо спросила ошарашенная Томочка.
– Кого-то, – пожал плечами Гера, пряча телефон в карман. – Урны с прахом Серегина и Гагарина…
Проходивший мимо Кривой сильно толкнул Геру плечом, и тот повалился под ольху.
– Историк… – процедил он, не останавливаясь.
Пося побежал вперед. Встречаться еще раз с Юркой ему не хотелось.
Глава восьмая
Последний поворот
Больше всего Вальке хотелось дождя. Когда идет дождь, то каждый занят собой и не отвлекается на остальных. Когда дождь, Кривой не распускает руки, а отмахивается от молний футболкой. Когда дождь, можно немного побыть одному.
Дождь обещал пойти снова. Тучи набрасывались на солнце, глотали его, жевали, давились. Светило разрывало тучам животы и выкатывалось в небо, чтобы через пять минут потонуть в новой пасти. Тревожно пели птицы. Порывы ветра бросали в лицо запах скорого ливня.
Отряд вышел из поселка Андреевский, где Алена всех заставила пить парное молоко. Особенно Кривого, хоть он и упирался, орал, что у него будет несварение, что он за себя не отвечает. Но попробовав белую тягучую пахучую жидкость из жестяной кружки, разохотился и выпил не меньше литра. Да и сама Алена, словно соревнуясь с ним, стала пить быстро, давясь и немного проливая на себя. Рядом стоял Матвей с непонятно добродушной улыбкой на лице. Неужели ему нравилось, как Алена льет себе на футболку молоко и слизывает белые «усы» с губы?
От показного добродушия Валька сморщился, свое молоко вылил в крапиву и отошел в сторону.
До недавних пор ему было неизменно любопытно, что происходит в отряде. Его тянуло к ребятам, хотелось стоять рядом, слушать, смотреть, смеяться вместе со всеми. А сейчас что-то как будто оттолкнуло его от них. Он вдруг почувствовал себя особенным, избранным. Они – там – были все вместе. А он – здесь – был один. Его никто не любил, только гоняли и шпыняли. Он был им не нужен, а потому был выше их, чище, лучше.
На выходе из деревни, на пригорке, физрук заставил всех проверить обувь, перешнуроваться, заклеить пластырем стертые пятки. Дальше дорога пошла веселее.
Впереди шагали мальчишки. Они рвались навстречу тучам и ветру, бежали, споря с природой и погодой. Грядущий дождь был не для них, а для кого-то другого, их дождь уже где-то пролился.
Перед