– Пронесло, – беззвучно проговори он. – Ты про гроб хорошо придумал. Внимание сразу переключил.
– Да не придумал я. Это рассказ такой есть у Эдгара По, кажется, про то, как один пьяница на барже, которая саженцы цветов в ящиках перевозила, заснул. А потом проснулся в темноте. Вокруг сырой землей пахнет и доски прямо перед лицом. Вот он и закричал.
– Осторожней нам надо быть, – вздохнул Фролов. – Шаг влево, шаг вправо, и пропадем.
Прохоров подошел к двери, вытащил из-под полотна забитый колышек, который и не дал двери открыться, когда ее тянул на себя охранник. Мужчины скользнули в мастерскую, склонились над ямой.
– Темно, ни хрена не видно.
– Спички у тебя остались?
– Одна.
– Если аккуратно, то справимся.
Фролов скрутил из оберточной бумаги фитиль. В этот момент по окнам мастерской вновь полоснул прожектор. В его свете Прохоров заметил в стене ямы аккуратную небольшую нишу, тут же запустил в нее руку. Внутри оказалось несколько свечных огарков и бензиновая зажигалка, сделанная из гильзы крупнокалиберного пулемета. Все это было завернуто в пропарафиненную бумагу.
– Еще один подарок от покойника, – проговорил Фролов, разглядывая находку. – Серьезно человек к побегу готовился, – Илья хотел спрыгнуть в яму, но Прохоров уже отыскал небольшую лесенку, приставленную к стеллажу с деревянными заготовками.
Оказалось, что и ею пользовался покойный капитан Зубков. Стойки лестницы точно попали в выдавленные ямки. Фролов, а за ним и Прохоров спустились в лаз. Вспыхнула зажигалка, от нее занялась свечка. Пламя качнулось. Низкий, только на четвереньках пробраться, подкоп уходил в темноту. Песчаный грунт, чтобы не осыпался, был укреплен дощечками от ящиков.
– Это же сколько ночей надо было потратить на такую работу? – изумлялся Прохоров, когда полз вслед за Фроловым.
– Мы сейчас где-то под виселицей, – определил Илья. – А конца еще не видно.
Неверный свет свечи плясал по стенам. В подкопе было влажно, дышалось с трудом. Но каждый глоток воздуха был одновременно и глотком свободы. Пленные стали владельцами тайны, неизвестной администрации лагеря. И это окрыляло. Тайны, которая могла привести их на волю или же на виселицу.
Наконец Фролов уперся в тупик, тут лежало с десяток дощечек от ящиков, жестяная, чуть тронутая ржавчиной пластинка и пустой мешок.
– Копай! Или, лучше, меня пусти, – нетерпеливо подогнал напарника Прохоров так, словно прямо сейчас им предстояло прокопать путь на свободу.
– Я сам.
Илья принялся срезать жестянкой влажный песок, тот падал ровными пластами. Прохоров, просунув под Ильей, стоявшем на четвереньках, руку, подгребал его, ссыпал пригоршнями в мешок.
– На сколько углубились? – после продолжительного молчания спросил Прохоров.
– Где-то сантиметров на десять, – прозвучало в ответ.
– Так мало?
– А чего