Поп и пришельцы. Елена Хаецкая

изверг сурового бородача и хрупкую девушку под огромными рюкзаками, поперек которых сверху были привязаны байдарочные весла; затем выгрузился зоотехник, который, завидев ветеринара, тотчас начал что-то быстро ему говорить и совать какие-то бумаги в папке; спрыгнул Петька Соколик, молодой деверь Надежды, нечастый гость в Пояркове – он вечно где-то болтался на заработках, но все никак не богател.

      – Бывай, братан, – молвил Анатолий Рыков, снова пожав Стасику руку, и одним гибким движением переместился со скамьи на ступеньку автобуса. Стасик пробормотал «бывай» и с волнением стал следить, как отбывает автобус в дальние-дальние, счастливые края. Спустя несколько минут суматоха полностью улеглась, автобус миновал Стасика и скрылся за холмом, а прибывшие потянулись в Поярково. Стасик выждал, пока все скроются из вида, и снова пошел смотреть на красный куст.

      На следующий день в Поярково прикатил огромный джип с колесами, способными раздавить все живое. Джип поездил немного по селу, а потом остановился возле поповского дома. Боком выбрался оттуда очень крупный человек с румяными щеками и мутноватыми, рассеянно плавающими глазами. Это был следователь районной прокуратуры Иван Ильич Опарин.

      Опарин потоптался возле джипа, колдуя, захлопнул дверцу, и джип, как собака, ответно тявкнул сигнализацией. Затем Иван Ильич распрямился и не спеша осмотрелся.

      Справа, немного скрытый придорожными тополями, высился Николаевский храм – видна была по преимуществу колокольня с зеленой крышей без колоколов. Само здание частично было выкрашено свежей белой краской, а частично обнажало кирпичи, зиявшие, как мясо. В густой траве, даже с виду черствой, было рассыпано старое кладбище; за ним три столетия не велось ухода, надгробия обветшали, как птичьи косточки. Сохранились утонувшие в траве два или три расколотых черных камня да подновленный деревянный крест над могилой убившегося предшественника отца Германа Машукова. На этой могиле матушка отца Германа посадила цветы; болтать, будто прежнего попа столкнул-де с колокольни черт, новый священник воспретил решительно.

      Далее на месте сгоревшего дома имелся пустырь, а рядом находилось обиталище отца Германа. Дом казался совсем крошечным, но внутри оказался куда поместительнее, чем это представлялось при взгляде снаружи.