Такого Первый не ожидал. Он согнулся пополам, зашипев. Но ему пришлось тут же опомниться, ведь сверху уже часто сыпались рубящие удары, и надо было уворачиваться от них. Левая рука Ханни оставалась цела, и она вполне могла раздробить Первому позвоночник.
Он спружинился, отвечая на новый выпад. Боль ушла. Всё заполнилось звонкой яростью, а перед глазами струились разноцветные вихри света – азбука новых, резких, обострённых до предела чувств. Первый закружил Ханни в мрачном, но отчаянно красивом танце – танце смерти. И он чуть ли не впервые в жизни не знал, чья возьмёт.
Глава 2. Ханни
Первый сидел на полу, привалившись спиной к стене, за которой остывало тело доктора Толя. Голова Первого свесилась вперёд, и вязкие красные капли срывались со спутанной чёлки, упавшей ему на глаза. Казалось, его грудь не вздымается, он мёртв.
У стены напротив сгорбилась Ханни. Стояла на коленях, даже толком не сумев сползти на пол. Одну руку она прижимала к левому боку, другая безвольно болталась вдоль тела, и пальцы на ней торчали под неестественным углом, сломанные в нескольких местах. Кровь стекала из разбитого лба, заливая подбородок. Один глаз заплыл, превратившись в сплошной вздутый бугор. И дышала она с трудом. Из груди с каждым вдохом вырывались тихие хрип и хруст: рёбра были раздроблены.
– М-м-м… – тихо застонала она, и стон перешёл в шипение боли.
Первый медленно поднял голову. Он тоже едва дышал, его майка была пропитана кровью, пугающе промятая внутрь в нескольких местах. Переломы уже начали распухать, а ссадины пылали огнём.
– Д-да… – сквозь одышку вдруг просипела Ханни. – Так тебе и… Чёрт… Ничья!..
И тут коридоры погибшей исследовательской базы огласил резкий топот ног. Сумрак прошили упругие нити света. В кабинет, ставший склепом Толю, ворвались люди с оружием, в мощной меха-броне, пригвоздив к месту Первого и Ханни лучами подствольных фонарей.
– Руки за голову! Встать! – лязгнул голос, усиленный динамиком шлема.
Первый ещё попытался подняться, но Ханни так и осталась стоять на коленях, роняя вокруг капли крови из разбитого рта. К ним подбежало по двое солдат. Зажав Ханни и Первого между своими армированными телами, они вздёрнули их на ноги и куда-то поволокли.
***
– Я любила его… – прошептала Ханни, лёжа в темноте на полу тряского фургона, из последних сил отставляя подальше от себя повреждённые кисти, скованные наручниками.
– Я тоже, – буркнул Первый, скорчившись на холодном металле и уже не пытаясь сесть. – Ну, то есть… Он всем нам был вроде отца…
Первый замолк, чувствуя жар на щеках. Ханни с невыразимой горечью прохрипела над ухом:
– Знаю… Мне, наверное, тоже… Как ты мог?!
Сухой проволочный ком встал у Первого поперёк горла. С болью сглотнув, он всё же произнёс:
– Это не я. Он сам.
В