Все это случилось внезапно. Ксения и осознать до конца не успела, что осталась одна-одинешенька – ни о ней некому позаботиться, ни ей о ком-то.
Миссис Беркли на крыльях заботы переселила ее в Беркли Тауэр, и, еще до того, как успели высохнуть ее слезы, Ксения обнаружила, что ей отдают приказы, а она марширует как новичок-рекрут под командованием офицера.
– Слезами горю не поможешь! – в паузе между перестуком колес назидательно провозгласила миссис Беркли очередную истину на тему единственно правильного поведения в трудных жизненных обстоятельствах. Она любила порезонерствовать, полагая под этим блеск своего ума. И рецептов на все случаи жизни у нее было хоть отбавляй, как примет. – Жизнь научила меня тому, что нет смысла бороться с непоправимым – со смертью, к примеру, – проговорила она на сей раз. – Если уголек выскочил бы из камина продолговатый – это было бы к смерти, к гробу… А тебе выпал кругленький – ты не забыла? К богатству! – Удивительно, но и эту случайность она бессознательно пыталась обернуть собственным благодеянием в адрес Ксении.
И дама многозначительно помолчала, дабы сиротка Ксения поглубже усвоила наставление, оценила ее, миссис Беркли, ум, и властным тоном продолжила:
– Помни всегда – тебе необычайно, сказочно повезло, что я взяла тебя под свое крылышко! И в благодарность за это ты должна почитать за честь выполнять все мои просьбы.
Это было бы делать куда проще, мысленно отвечала ей Ксения, если бы в просьбах и указаниях была хоть толика здравого смысла. Но указания миссис Беркли менялись не просто день ото дня, а час от часу. Попытки себя защитить, предпринимаемые в отчаянии Ксенией, разбивались о частокол очередных придирок и уму непостижимых упреков.
– Но вы же сами сказали мне сделать так! – призывая на помощь всю свою деликатность, напоминала Ксения забывчивой своенравной даме. Но куда там! Следовал очередной нагоняй с воздеванием рук к небесам – для пущей картинности лицедейства – и констатация полной безмозглости бедной сиротки.
– Забудь, что я тебе говорила! – с пафосом доходила до верхних октав миссис Беркли, и совсем недавно ставшие дряблыми щеки ее тряслись – аллегория «Гнев праведный», думала про себя Ксения, опуская ресницы, чтобы не встретить взгляда миссис Беркли, способного, по ощущению, поранить физически. – Когда это было? Теперь мне нужно совсем другое! – и в такт словам она притопывала ногой.
– Но вчера вы хотели все ровно наоборот… – робко возражала ей Ксения.
– Не много ли ты рассуждаешь? – заключительный притоп каблучком.
И все начиналось сызнова, бежало по кругу. Карусель из дурного сна. Иногда Ксения, снедаемая печалью и безысходностью, спрашивала