Не замечая собственного веса.
В ошейнике иль в старом пиджаке
(Не все ль равно?) мы вышли на дорогу,
Все ты да я – и оба налегке,
Не торопясь, почти шагаем в ногу.
Ноябрь, ноябрь. И зонт не перекрыт, —
Но воздух так деревьями колышет!
Весь город легким воздухом омыт,
И каждый лист не шелестит, но дышит.
1948
* * *
Поздно, поздно. В бороде
Невеселого соседа
Дым запутался с обеда.
Ночь в бокале. Ночь везде.
Загремела штора где-то,
Стукнул пьяный по столу,
Музыкант жует в углу
Запоздалую котлету.
Хорошо уйти отсюда
В сумрак влажных площадей,
Чуть подальше от людей,
От неубранной посуды.
Расстегнув крылатки ворот,
Втиснув Пушкина в карман,
Пробираться сквозь туман,
Сторожить любовно город.
Скоро сонный мир проснется,
Захлопочут чердаки, —
Недоверчивой строки
Рифма легкая коснется.
1931
Листья
Е. Ю. Рапп
Сырые листья вдоль дороги
Туманным золотом блестят,
Они уже полны тревоги,
Срываются, но не летят.
Дай срок. Пусть ржавчина их тронет,
Сожжет морозная земля,
Пусть ветер северный угонит
Их в одичалые поля.
От зимних бурь они проснутся
И, сталкиваясь на лету,
Шумящим роем унесутся
В ночь и в ночную высоту.
1949
Карусель
Кусты сирени и свобода,
Толпа подвыпивших зевак,
Прямая мачта возле входа, —
В лазурном поле белый флаг.
На карусели под шарманку
Брезентом хлопает весна,
Плащи и платья наизнанку
Расхлестаны, как знамена.
И с чьей-то шляпки розоватой
Летит в шарманочный поток,
Плывет по воздуху измятый,
Как бы притоптанный цветок.
И я, в моей печали важной,
Молчу и никну головой, —
В моей руке цветок бумажный
Благоухает как живой.
Двойной булавкой осторожно
Его прикалывают там,
Где расцветать еще возможно
Живым и призрачным цветам.
Вдыхая пудры запах сладкий,
Табачный горьковатый дым, —
На размалеванной лошадке
Скачу за солнцем голубым.
Оставь меня в моем круженье,
Возврата позднего не жди, —
Я всадник в гибельном сраженье
С засохшей розой на груди.
1946
* * *
За дверью голос дребезжит,
Ключей тяжелых громыханье, —
Там раб с винтовкой сторожит
Мое свободное дыханье.
А я над городом парю, —
Моя дорога так воздушна,
Моя тюрьма мне так послушна,
Что я тихонько говорю:
Живое