Но мыслишка мелькнула, отозвалась короткой тянущей болью в груди и пропала. Не мог Птицелов обмануть Колдуна. Да и самого себя не мог. Где-то там, в непредставимых черных безднах, томится Лия. А он тут у камелька рассиживается, ест от пуза, о лучшей жизни помышляет. Нет, переночевать, поблагодарить хозяев, и в путь.
Птицелов доел похлебку, принял от Затворника глиняную чашку с чаем. Никакие мысли, ни предательские, ни самые что ни на есть праведные, не могли испортить благодушного настроения. Завтра видно будет, сказал он себе.
Птицелов налился чаем по самые уши, по-благодарил радушных хозяев и выразил желание «чуток завести глаза».
– Ложись, кто тебе не дает, – откликнулся Бельмастый. – Там вон в углу лапник брезентухой накрыт. Почитай, перина…
– Угу, – пробормотал Птицелов, поднимаясь.
– Спать ложись, шестипалый братуха, – изрек Шестипалый, – будем тебя сторожить мы вполуха.
Глаза слипались. Он добрел до постели и уснул, едва коснувшись головой брезента.
Во сне все смешалось. И дневные впечатления, и прошлые переживания. Воспоминания и мечты. Мелькали в каком-то диком хороводе упыри. Лесоруб колол дрова на заднем дворе деревенского дома, а папаша Сом относил их в сарай. Лия обливалась слезами, как Бунашта, и все норовила пальнуть из автомата в мечущегося Бошку. Железная птица на дымных струях опускалась рядом с оплавленным памятником, открывала круглую светящуюся пасть, и Птицелов протягивал ей миску с похлебкой. «Дело мутанта на Севере, – прокаркала птица голосом Колдуна, – болтаться на висельном дереве». И кто-то мерзко захихикал в ответ. А кто-то сдавленным голосом проговорил: «Тише ты, Шестипалый, братуху разбудишь».
Птицелов вздрогнул и понял, что уже не спит. За стенами хижины бесновалась непогода. В бойницы тянуло сквознячком. От очага расплывался жар. Рядом храпел разведчик. А два других сидели у огня, шептались, сдвинув головы. Сквозняк раздул угли, на уродливых лицах мутантов заплясали отсветы. Птицелов узнал шептунов: Бельмастый и рифмоплет Шестипалый. Стараясь не выдать себя неосторожным движением, Птицелов прислушался.
– Не нравится он мне, – сказал Бельмастый. – Странный какой-то… На ногах дюжина пальцев, прямо как у тебя, а не наш. Печенкой чую.
– Завалил солдата он, – заметил Шестипалый, – значит, крепок и силен.
– Да, нам бы такой пригодился, – ответ-ствовал Бельмастый, – но не хочет же оставаться. На Север идет, а там солдаты. Заложит он нас, как пить дать.
– Ты, Бельмастый, прав, заложит, – согласился Шестипалый. – При такой красивой роже.
– Колдун, говорит, его послал, – продолжал Бельмастый. – А зачем, спрашивается, Колдуну