В это время послышался шум за дверью, выделялся грубый мужской голос, но о чем идет речь, было невозможно разобрать. Ирина вскочила.
– Наверно, Бочков явился. Посмотрю.
Она вышла, но через пару минут вернулась, давясь от еле сдерживаемого смеха, закрыла за собой дверь и прыснула.
– Ой, Валя. Конечно, это неприлично. Чужая беда… Но… но… не могу. Ты, Валя, пророк! Как ты сказал, ой, не могу. Кто-то ему его откусит…
– Что, кому…
В дверь проскользнула, зажимая рот ладошкой, Оля.
– Ох… Валентин, вы как в воду смотрели, – она пыталась сдержать смех. – Он сунул его в клетку, и гиена ему откусила. Где… ох… где он нашел гиену?
Дверь снова распахнулась, и на пороге появился красный и возмущенный Бочков.
– Так себя нормальные люди не ведут. Интеллигенция! Я не позволю…
И он по привычке вытянул руку вперед. Вместо указательного пальца там была аккуратная наклейка. Валентин похолодел, он почувствовал, как между лопатками течет прохладный ручеек. Все поплыло перед глазами. Он ухватился за стол. И отчетливо вспомнил: это было сразу, как только он вышел на работу после болезни, – надоевший всем Бочков вышел из офиса, помахав на прощание перед ним указательным пальцем, и Валентин громко сказал «девочкам»: «Не удивлюсь, если кто-нибудь ему этот палец откусит». Тогда же в сознании промелькнула картинка, такая, как перед ним сейчас: ладонь и вместо указательного пальца аккуратная наклейка.
Наверно, он побледнел, потому что Ирина испуганно сказала:
– Валя, тебе плохо? Что случилось?
– Н-ничего, – с трудом выдавил он. И знаком показал: мол, уведите его.
Ирина поняла.
– Бочков, видите, человеку плохо. В офисе поговорим.
Наверно, вид Валентина подтверждал, что это не симуляция, иначе Бочков не позволил бы Оле без сопротивления себя увести, пробурчав недовольно:
– Что смешного? Пошел с дочкой в зоопарк…
Ирина осталась.
– На тебе лица нет. Ты такой чувствительный?
– В-все в порядке. Наверно, утром перекачался. – Голос был хриплым. – Дай мне, пожалуйста, немного коньяку.
Ирина торопливо выполнила просьбу, налила пол кофейной чашки. Он взял бутылку, долил доверху.
– Да что с тобой? Если сердце, тогда…
– Коньяк расширяет сосуды. – Он выпил. – Спасибо, Ирочка. Ты собиралась к Алексютину?
– Ты уверен? – В ее голосе были обида и тревога: поняла, что он хочет остаться один. – Ладно, телефон с тобой… В случае чего звони…
Она немного хлопнула дверью. Не сильно – все-таки человеку было нехорошо.
Ему было не просто нехорошо. Он был испуган, испуган по-настоящему, до дрожи в коленках. Главное слово было – «откусит»! У человека откусили палец! Откусили! Насколько вероятно, что у человека кто-то откусит палец? Такое совпадение невозможно. Ну, отрезать, разбить… Но откусить!
С ним в лучшем случае не все в порядке. А в худшем…
Это,