Но Алекс не отвечает. И это странно, потому что даже осознавая лишнее на своих бёдрах и животе, недостаточную длину ног и полное отсутствие золотого загара на коже, я всё равно знаю, как желанна для него, ощущаю это каждой своей клеткой, расцветающей в эту секунду жаждой близости.
Мы сейчас далеки друг от друга, но постель – это то место, где супруги всегда мирятся. Вы ненавидите друг друга, вас съедает обида, но вот ваши ступни соприкоснулись под одеялом, и всё уже кажется не таким трагичным. За ними бёдра, и вы уже искренне хотите обняться, а когда его рука нежно нащупывает вашу в примирительном жесте, вы больше не можете сдерживаться – вы любите друг друга, вы прощаете, вы живёте дальше. Так всегда было, так всегда будет.
Смотреть на его разбитое лицо стыдно и больно, поэтому придвигаюсь ещё ближе и целую его губы в том месте, где они разбиты, со всей нежностью, какая у меня есть. Я всё ещё думаю, что он обижается на меня за тот удар, за преднамеренно причинённую боль, и прошу его губы своими о прощении.
И они прощают. Прощают жарко, горячо, неистово. В последний раз вот так, съедая друг друга, мы целовались пять с половиной лет назад…
Как же это долго!
Как же долго я ждала тебя… любимый!
Желаний и чувств к нему так много, и они настолько безлимитны, что я боюсь потерять сознание. Но он не даёт мне этого сделать: попутно стаскивая пижаму, целует всю. На этот раз, Алекс не дожидается, пока я назову его имя, делает всё быстро, но и этого ему мало, он поднимает меня и переворачивает нас так, чтобы главная роль досталась мне.
Я замираю от неожиданности, а Алекс, глядя мне в глаза, ослеплённые ярким, рвущимся в наши окна солнцем, кладёт свои ладони на мои бёдра и надавливает на них, предлагая выбирать ритм нашего движения. Это совершенно не та позиция, к которой я привыкла – так я вся на виду. Алекс полулежит, откинувшись назад, на локти, и безмолвно предлагает мне делать всё, что я захочу. А я хочу целовать его и целую в глаза, губы, ласкаю его мокрые волосы, вдыхаю запах кожи. Я двигаюсь и двигаюсь так, как хочу сама, а он смотрит и смотрит, не отрываясь, на то, как я схожу от близости с ним с ума.
Это совершенно не похоже на то, что мы делали в постели раньше, что ОН со мной делал, а делал он многое, настолько многое и разнообразное, что я мысленно прозвала его «богом своих удовольствий».
Но, не на этот раз: сегодня Алекс не делает НИЧЕГО, вообще ничего. А я изголодалась по нему до такой степени, что несмотря на его пассивность задыхаюсь от наслаждения и продолжаю сходить с ума…
По правде сказать, я и сама не ожидала от себя ничего подобного.
Он знал, насколько красив, и то, очевидно, что эта красота делала со мной. Он не любил меня в то утро, а позволял любить себя, как позволял многим, и в этом и вправду что-то было. «Мы начинаем всё с нового листа, теперь всё будет по-другому!» – так я тогда думала.
Но очень скоро пойму, что наша первая близость вовсе не была актом взаимной любви – Алекс просто отдал мне