– Так, боевая тревога.
Его главным объектом, с которого он мог сорвать куш, выиграв то или иное упражнение в стрельбе, был я. Точнее мой карман. Как правило, итог был известен заранее, так как молодой офицер мало что понимающий в боевой стрельбе, даже тот, кто имел твердую пять по данной дисциплине в училище, пытавшийся правдами и неправдами доказать, что и он чего-то стоит. Именно СТОИТ. Ибо цена поражения была одна – бутылка вина, или пива. Рассчитаться за проигрыш следовало мгновенно, но я благодарен этому засранцу, что он научил меня стрелять не по уставу, но быстро.
– Забыл… извини…, – он опустил голову, и вдруг, что-то вспомнив, уже более трезвым голосом произнес: «А представляться, кто будет? Учили в училище?»
Называемое ныне явление «дедовщина» в полку была частью системы боевой подготовки, на которой строились и методы наказания. Отслуживших менее года солдат не использовали разве что на строительстве генеральских дач, но тогда и генералы не были столь хамоватыми, ибо существовала какая-никакая система, контролирующая допуск к генеральским погонам. Одна из них – малое количество генеральских детей женского пола.
Таких, как Князев – возрастных служителей культа под названием советское офицерство, в батальоне (не считая прапорщика Акимова, но он не в счет – прапор), было трое. Капитан Князев, капитан Косинов Вова – командир первой роты – такой же карьерист и демагог, а также его замполит старший лейтенант Шорников, уже пять лет сидящий на одной и той же должности, тогда, как другие выпускники Новосибирского политического училища давно уже были замполитами батальонов. Эта троица настолько слилась в переплетающимся войсковом экстазе, что отличить одного от другого было практически невозможно. Даже трезвому. И только по фамилии.
– Товарищ капитан, лейтенант Котов по вашему приказанию прибыл.
– То-то, – тут он поднял на меня глаза, – Боевая тревога. Бо-е-ва-я! Впервые за мою службу, – выпученные зрачки командира застыли на уровне моей груди и смотрели отрешенно, чуть тоскливо, хотя я в них разглядел страх, но вида не подал. В чуть навыкате пугливо бегающих глазах, с поволокой нескрываемого желания глотнуть алкоголя, светилась такая грусть, что густо покрашенные зелёным цветом стены каптёрки представлялись апофеозом пофигизма.
– Что мне делать? – спросил я.
– Готовься принимать пополнение, – Князев заплетающимся языком выговорил не сложную фразу, когда и с кем ему удалось приложиться к бутылке – тайна за семь печатями, а посему приказы он отдавал быстро, глотая окончания, отчего понять его было крайне сложно. Но он любил повторять, пока собеседник не уловит суть.
Выходило, что наша первая минометная батарея разворачивалась до штата