– Да, месть индейцев европейской цивилизации. Ничто не проходит бесследно.
Огоньками сигарет замигало небо. Сизый дым млечного пути потянулся от балкона в чёрную таинственную бесконечность геометрических созвездий над головой. А город, отражаясь внизу, раскуривал свои земные жизни. Посыпая голову пеплом.
Тётя Фира еще хлопотала у стола. Он, как ювелирная витрина, наполнялся громадой дефицитного изобилия, накреняясь.
Боба Маркович втихаря потягивал рюмочку. Андрей снова закурил. Нога Жужи, как киска, потерлась о его штанину. Андрей деликатно погладил ее через шёлковую вуаль платьица, и подался с балкона, во избежание недоразумений с хозяином этого домашнего животного.
Марк Израйлевич зажёг свечи. Огонь алыми лепестками распускался в чёрных канделябрах. Бархатный локон Жужи, соскочивший с плеча, волновался страстью. Обнаженная шея бросила вызов столовому серебру, в котором как призрак бродит мятежный дух французской гильотины. Демонстрируя солидность, гости усаживались за стол. Развернулась на скатерти земля обетованная. Дети Моисея пришли объедаться манной небесной. На звенящем фарфоре балыки и осетровые возлежали, как императоры на носилках, отнерестившись красной и чёрной икрой. Бриллиантовые зёрна жирно мерцали маслянистым сиянием подводного царства. Удачливый невод Марка Израйлевича в глубине пучин полноводной Волги натолкнулся на сокровища золотой рыбины, распоров её пузо, как диадему.
Губы Андрея коснулись кошачьего ушка Жужи:
– Что хоть за праздник?
– Год памяти Бориса Львовича, – с надрывом произнесла она. Ресница её задрожала, выкатив блестящую жемчужину слезинки.
Обронила целомудрие хрустальная рюмка. Полилась зеркальная струя, выползая за тонкий поясок стопочки. И звенящей льдинкой хрустнула. Потекла золотая жидкость в желудок. Наполняя нектарной эссенцией, как пчелиную соту. А коньячный дух вошел через ноздрю и ударил по башке.
Цветёт-таки вересковый мед.
И зацветает не раз в году, как волшебный папоротник, а обильно медоносит. И течёт он по липким усам и в рот попадает как положено. И свадьба там – горькая. Поминки – сладкие. А за всем этим – медовое попоище грешных праведников.
Фира Самуэйловна подавала холодные закуски. По белой скатерти, как расписные челны, поплыли телячьи мозги с зелёным горошком и помидорами. Сочные маслины поблёскивали воловьим оком. Зелёная горошина изумрудинкой каталась по мозговой извилине, массируя её. Улучшая интеллектуальное пищеварение.
Паштет из печени и рыбный паштет возвышались из фарфора могильными холмиками, завершая интеллектуальный триумф для желудка. Анчоусы с петрушкой разевали поджаристые рты и золотились хрустящей корочкой. Вяленая скумбрия с луком тонкими ломтиками излучала бронзовое сияние из-под сахарных лимонных долек.