В любых делах человек он последовательный, уравновешенный, хозяйственный, но легкий на подъем. Последние восемнадцать лет отец работал на заводе, сменив кочевую бригадную жизнь на оседлую, чем в целом довольствовался, и работу вполне искренне любил. По части выпивки, вне командировок значительно этим делом не увлекался, только под старость стал баловаться да немного гнал для себя, дегустируя иногда излишне усердно и требовательно к продукту, с тем, что снятие пробы завершалось опьянением без изысков. Такого рода усердием он внес определенный вклад в ухудшение своего здоровья и приближение кончины. Последние полгода к алкоголю он не прикасался, а всю свою аппаратуру для самогоноварения предусмотрительно продал, когда понял, что жить остается совсем недолго, а жена потом не сможет ее грамотно оценить.
Что касаемо матери, в молодости она была боевая и напористая, став с годами более спокойной и домашней. Она чрезвычайно много знала, что касалось бытовых вещей, но еще больше не знала и стремилась узнать, общаясь с людьми. Говорила она много, любила перекинуться словом со всеми подряд, включая незнакомых, пересекшись с ними, скажем, на рынке в очереди за семенами, потому в масштабах маленького города ее в общих чертах знали едва ли не все жители. Одной странной особенностью, отличавшей ее от почти нормального человека, была излишняя суеверность и поиски тайных знаков. Помимо темных суеверий, она искренне верила в Бога, знала все праздники, всех святых, по уму всех поминала, читала молитвы и следила за лунным календарем. По части религии дома имелся роскошный красный угол с иконами, перед которым висела лампада. К изготовлению угла руку приложил и отец – по плотническому делу, но вообще творением не гордился. Сам по себе отец религию воспринимал прохладно, больше традиционно, по инерции, но к вере жены относился с пониманием, как и к вере вообще, почитая нужным креститься при входе в храм, биться яйцами на Пасху и соблюдать