Здесь важно знать соседей, важно держать за руку, важно видеть своими глазами, слышать своими ушами.
Стены Голубой Мечети серые и шершавые, нагретые солнцем. Бублики-симиты мягкие, пахнут тестом и кунжутом. Вечерний воздух тяжелый, немного влажный, и в нем особенно гулко звучат шаги поздних прохожих. Это то, что я знаю о Стамбуле.
***
Когда на осенний Стамбул опускается темнота, все становится желтым и выпуклым: изгибы брусчатых улиц, узкие переулки, трещины на стенах домов. Местные коты шныряют по улицам желтой тенью. Казалось бы, никого нет. Но проходит запоздавший человек – вслед оживают окна, сдвигаются занавески…
Местами на остывших каменных порогах сидят стайки детей и уставшие большие мамаши, где-то играет музыка, кто-то танцует. Женщина прямо из окна бранится на проходящего мимо старика. Здесь ты никогда не одинок.
В Стамбуле невозможно одиночество. Здесь плачут, расставаясь с близкими на пару дней, плачут на вокзалах, автостанциях, в аэропортах. Здесь люди так сильно любят друг друга, что им не нужно других смыслов происходящего.
Ночью сквозь сон слышу, как в мечетях поют – зовут на ночную молитву. Уставшая, полная солнца, поворачиваюсь на другой бок и засыпаю. Просыпаюсь под утро от того, что впервые за много лет смеюсь во сне.
***
В октябре на городских озерах природа просто космос. Мы как-то раз пришли к озеру с мамой в середине недели, вокруг тишь да гладь. Ни единого человека вокруг. Идиллия. Пастораль. Слышно как листья с деревьев падают. Мы спустились на мостки. Поверхность воды, неподвижную, стылую, вдруг прорезали множество прямых линий, будто сотни маленьких самолетов оставили след своих трасс.
Оказалось, что со всех концов озера к нам плывут утки, торопятся из всех утячих сил. Некоторые даже пытались перейти на бреющий полет, чтобы обогнать остальных. В этот момент мы были единственной их целью. Утки были настроены решительно. Пришлось откупиться батоном (ну ладно, мы специально для них его принесли). Если бы батона не было – возможно, они вышли бы на берег и стали проверять наши карманы на предмет «есть чо?». Кидаем крошки в воду – а воды уже и не видно, утки кишмя кишат, ныряют за утонувшим хлебом орут друг на друга, дерутся, с бранью гоняются за особо удачливыми, словом, ведут себя неприлично. Когда мы уходили с мостков, вслед еще долго слышали кряканье с элементами ненормативной лексики.
Мне так понравился этот контактный зоопарк, что я решила вытащить мужа и показать зоопарк ему. Мы набрали хлеба и пришли к тому же самому озеру. Это был последний день длинных выходных. На мостках стояло десять человек с пакетами батонов. Обожравшиеся уточки качались на поверхности воды, будто их игрушечные копии в детской ванне. Они не могли смотреть на хлеб, слышать про хлеб, думать про хлеб, а настырные люди пытались их накормить («может, они просто не замечают?»). Одного жирного селезня прямо по