И всё же, лицо её бывало красивым, когда сквозь кажущуюся внешнюю некрасивость проступала её внутренняя красота, красота души, не предназначенная для поверхностного сиюминутного взгляда. Эта красота проявлялась для тех немногих, кто был достоин быть ею покорённым. Красивым оно становилось и когда его озаряло вдохновение, увлечённость. И, если в такие минуты его можно было назвать красивым, то только благодаря необыкновенной красоте глаз, когда вдохновением и любовью дышала каждая клеточка, каждая чёрточка её лица. Свет, проступающий изнутри, наполнял глаза, разливался по лицу, смягчая его жёсткость. Но это не была та мягкость, за которой следует уязвимость. Меньше всего она была похожа на ту, которая могла быть кем-нибудь или чем-нибудь уязвима. Это ей не грозило не при каких обстоятельствах. И это читалось на её лице, даже когда черты были смягчены чувством и восхитительно красивы. Весь её облик говорил о том, что везде и всегда она останется выше всяких обстоятельств. Не каждый отважится полюбить такую девушку и наслаждаться красотой такого независимого лица, приблизившись к нему, и покрывая поцелуями. Только сильную натуру и только сильная страсть может толкнуть на это. Такой она была, и только такое отношение предопределяла к себе.
В школе всем дают клички. Кстати, Ната обладала даром припечатывать очень точные и образные клички, соответствующие самой сущности объекта. А саму её обозвали «Нефертити», благодаря смуглой коже, раскосым глазам, прямому восточного типа носу и манере повелевать. Ей льстила эта кличка – всё-таки, сравнивали с легендарной царицей, хотя зачастую её произносили с совсем не лестной интонацией, выражающей гордячку и задаваку. Она действительно никого и ничего не боялась, знала больше сверстников, многое умела, и чувствовала своё превосходство над остальными. Естественно, это проявлялось в её мимике, жестах, поступках. Она даже дралась с мальчишками, но не ради удовольствия, а защищая обиженных. Драться она научилась у тех же мальчишек. На их улице от угла до угла, среди сверстников, в каждом доме подрастали одни мальчишки