– Ой, девочки! – глупо и бодро сказала Ольга. – Я сейчас быстренько все доделаю.
«Здесь быстренько часа на два», – подумала я, но вслух сказала:
– Для чего еще подруги, как не в помощь?
Мы распределили обязанности и приступили к работе. Ольга продолжила рассказывать о дочери. Будто кран закрыли на минуту, а потом снова открыли.
– Ты, говорит, мама, неаккуратная. А когда мне аккуратной быть? Как проклятая с утра до вечера, весь дом на мне. Я ей: не нравится, сама убирай. Она: за вами, мол, не наубираешься. И в туалете воняет. А это, отвечаю, сортир, а не розарий. Ну, туалет-то она моет. Перчатки натянет и драит. Ты, говорю, еще маску напяль…
– Оля, – перебила я, – а младшая дочь?
Ольга запнулась, словно только вспомнила наличие второй дочери.
– Со старшей пример берет, тоже гонор начинает показывать. И вот Ленка мне…
– Как девочки учатся? Я увижу их сегодня?
– Не, они у бабушки. Учатся? Да, нормально. Значит, Ленка мне претензии…
Все родители время от времени жалуются на детей. Но львиная доля в наших жалобах – гордость за детей. Я, скажем, возмущаюсь: сын два месяца сидел в каком-то молодежном чате, прикидывался летчиком-полярником и морочил головы взрослым девушкам. Подтекст моих речей – мальчик с компьютером на «ты». В Ольгиных словах подтекст не просматривался. Но предположить, что она из двенадцатилетней девочки сделала себе врага, было нелепо. Да и вникать не хотелось. После нашей с сестрой веселой потасовки и совместного принятого душа настроение было самое благостное.
– Будет тебе, Оля! – примирительно сказала я. – Радуйся, что дочери такие чистюли. Безо всякого твоего усилия, – не удержалась от шпильки. И тут же перевела на Пушкина, вспомнила его слова. – Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей.
– О, ногти! – подхватила Ольга, которой каждое лыко было в строку. – Как сядет Ленка за маникюр, так три часа возится. Кутикулы выводит. У меня отродясь никаких кутикул не было…
– Оль, хватит! – попросила Маша. – Несешь и несешь! Можно подумать, что ты дочь не любишь.
– Как не люблю? – опешила Оля. – Разве можно не любить?
– Тогда не наговаривай на ребенка. А то Настя подумает, что ты не мать, а ехидна.
– Ты что? – испугалась Ольга. – Настя, правда?
– Ни в коем разе, – успокоила я. – Стремление к совершенству бесконечно. Хотя… чего тебе стремиться? Ты всегда была воплощенным совершенством.
Маша лягнула меня под столом ногой. Оля иронии не поняла.
– Помнишь, – спросила я, – как ты надевала мои вещи и однажды я тебе устроила разнос?
– Не помню, – удивилась Оля. – Так было?
– А как мамину чашку разбила?
– Что-то смутно вспоминаю.
– Ничего удивительного. Ты была настолько поглощена Лешей,