А сердце замирает.
Вовка в лад зазвенел струнами, подбадривая певца кивками головы, прося петь поэнергичнее, громче. Макс последовал указаниям новоиспеченного композитора.
Душа моя, осенний лист,
Куда-то улетает.
– Последние две строчки повторяем, – сказал Вовка, и когда Макс спел, возвышая и растягивая слова, скомандовал: – И продолжаем:
Быть может, прямо в сердце к вам,
Но вы не знаете об этом.
И я страдаю день и ночь.
Безмолвно жду ответа.
– Снова повторяем! – приказал Вовка. – И побольше чувств!
Максим постарался, получилось недурно.
– Далее, – наигрывая мелодию, попросил Вовка.
Когда огонь прекрасных глаз
Зеленым вспыхнет светофором…
Максим оборвал песню, сказал смущенно:
– Тут у меня заело, и никак не выходит концовка.
Вовка побренькал еще некоторое время на гитаре, аудитория молчала в ожидании продолжения, но Максим ничего не выдал, и гитарист прихлопнул звенящие струны.
– Да, маленький тупичок, но дело поправимое, думай Макс, думай, и получится хороший романс.
– Не получается, кручу слова по-всякому, не получается. Тяму не хватает. Хотя стоп, кажется, что-то нашел! – Максим стал быстро записывать слова прямо на полях томика стихов Лермонтова, который держал в руках.
– Эх, жизнь без любви – что пельмени без мяса! – воскликнул Вовка и заиграл на гитаре цыганский романс.
Антон Крутиков регулярно получал независимую газету «Свободное слово», редактируемую Михаилом Ливановым. На ее страницах можно было найти различные мнения о ходе перестройки, о ее движущей силе и целях. Сегодня как раз был очередной выпуск газеты, и Антон с нетерпением ждал почтальона, и когда увидел знакомую фигуру, вышел из калитки, чтобы поприветствовать неутомимую труженицу и из ее рук взять свежий экземпляр.
Стоял апрельский не очень теплый день с бегущими облаками, характерный для конца месяца, и Антон, получив газету, накинув на плечи теплую овечью безрукавку, пошел в беседку читать. «Свободное слово» не походила на обычные газеты, а версталась на полформата и насчитывала восемь, иногда двенадцать страниц и выходила один раз в неделю. Основную часть нового экземпляра занимали три новеллы Ливанова, и Антон Кириллович с интересом впился в них глазами.
Глава отдельная
Бумеранг
Иван Биткин почти год воевал в пехотной гвардейской части. Он имел невысокий рост, худосочную заморенную фигуру и детские печальные синие глаза, на узкой груди у него сверкала серебристая медаль «За отвагу». Но политрук почему-то никогда не ставил в пример отвагу Ивана в бою, а предпочитал не замечать этого скромного бойца. Иван и сам старался быть в тени, незаметным, тихим одуванчиком. Казалось, дыхни на него, и полетит белым парашютиком, засветится своим тощим беззащитным телом. На самом деле Биткин был жилист, вынослив и зол в бою. Бывало, пойдут в атаку с криками: «За Родину, за Сталина! Ура!»,