Мои современники в Германии помнят, что тяжелый удар был нанесен благосостоянию страны в 1818 г. Я должен был тогда готовить курс политической экономии. Я изучил не хуже других все, что тогда думали и писали об этом предмете, но я не хотел ограничиться тем, чтобы ознакомить юношество с современным состоянием науки; я стремился научить его тому, каким образом национально-экономический путь должен способствовать благосостоянию культуры и могуществу Германии. Теория указывала на принцип свободы торговли. В самом деле, принцип этот представлялся мне разумным и испытанным, когда я обращался к рассмотрению результатов уничтожения провинциальных таможен во Франции и объединения трех государств Великобританских островов. Но изумительные результаты континентальной системы и гибельные последствия ее отмены были еще слишком свежи для того, чтобы возможно было дать себе в них ясный отчет, они являлись для меня разительным противоречием установившейся доктрине и, стремясь разъяснить себе это противоречие, я пришел к заключению, что тогда только эта доктрина окажется истинной, когда в нации взаимно согласятся последовать принципу свободы торговли, как-то было сделано относительно указанных провинций. Это привело меня к известному взгляду на природу национальности; мне казалось, что для теории существовали лишь человечество и индивидуумы, но не нации. Для меня было ясно, что для двух очень развитых наций свободная конкуренция только тогда может быть благодетельна, когда обе они стоят на одной и той же приблизительно ступени промышленного развития, и что нация, вследствие каких-либо неблагоприятных условий, далеко оставшаяся в промышленности, торговле и в деле мореходства, если только она обладает моральными и материальными средствами, потребными для собственного преуспевания, должна направлять все свои силы к тому, чтобы быть способной поддержать свободную конкуренцию с определившими ее народностями. Одним словом, я находил различие между экономией космополитической и экономией политической, а это привело меня к мысли, что Германия должна отменить провинциальные таможни, и при помощи общей международной торговой системы должна стремиться достигнуть той же системы промышленного и коммерческого развития, какой другие нации достигли посредством их собственной торговой политики. Но вместо того, чтобы настойчивым исследованием последовательно разъяснить свою идею, мой практический ум стремился провести его в жизнь – во мне сказывалась еще молодость.
Необходимость перенестись в период 1819 г., чтобы разъяснить мои последующие стремления. Правители и подданные, дворянство и мещанство, администраторы и ученые – все в то время в Германии носились с проектами и предложениями новой политической системы. Германия походила на разоренное войной имение, прежние владельцы которого восстановили свои права и, вступив в качестве хозяев в управление своим имуществом, собрались снова заняться своим