Одноклассники, впрочем, так не считали. Ни тесьма, ни меха не делали невзрачную девочку Аню яркой и интересной личностью. К тому же я для них была «училкина дочка», и, хотя моя мама никогда у нас в классе ничего не вела, все равно они были уверены, что я за ними шпионю и все докладываю матери. А мои хорошие оценки по всем предметам их только злили – конечно, мне же ставили пятерки исключительно потому, что мама работала в школе! Однажды даже несколько девочек собрались, чтобы меня побить. Требования они при этом выдвигали невнятные, я так и не поняла, что именно они от меня хотели, да и не старалась понять – инстинктивно поняла, что надо просто «сделать ноги», и убежала. С тех пор способность быстро бегать спасала меня не раз.
Я была изгоем. Единственные существа, которые соглашались со мной дружить, – дворовые собаки. Я их прикармливала, гуляла с ними. Разумеется, мама и слышать не хотела о том, чтобы взять хоть одну собаку к нам домой, и мои друзья жили у меня в коробке на лестничной клетке. Одна из собак, смешная маленькая дворняжка по кличке Джуля, целый месяц сопровождала меня во всех моих передвижениях. С утра мы с ней шли в школу, она терпеливо ждала, пока закончатся мои уроки, дожидаясь у калитки, радостно меня встречала, и мы шли домой. Если вечером мне предстояло идти на какой-нибудь кружок, я точно знала, что пойду не одна – Джуля обязательно проводит меня туда, дождется и снова сопроводит до дома. Однажды Джуля исчезла из моей жизни раз и навсегда. Точно так же внезапно, как папа когда-то.
КОГДА У РЕБЕНКА ЕСТЬ ПОЛНЫЙ КОМПЛЕКТ ЛЮБЯЩИХ РОДИТЕЛЕЙ – ОН, ДАЖЕ СТАВ ВЗРОСЛЫМ, ЧУВСТВУЕТ, ЧТО ЗАЩИЩЕН. ЧТО ЗА ЕГО СПИНОЙ В ЛЮБОЙ СХВАТКЕ СТОЯТ ЕЩЕ ДВА ЗАЩИТНИКА – МАМА И ПАПА. ДАЖЕ ЕСЛИ ОНИ В ТОТ МОМЕНТ ДАЛЕКО. ДАЖЕ ЕСЛИ ИХ НЕТ НА СВЕТЕ. КОГДА У РЕБЕНКА ТОЛЬКО ОДИН РОДИТЕЛЬ – ОН ВСЕ ВРЕМЯ ОЩУЩАЕТ ЗА СПИНОЙ, В ТОМ МЕСТЕ, ГДЕ ДОЛЖЕН БЫТЬ ВТОРОЙ, – ЗИЯЮЩУЮ ПУСТОТУ. И ВСЮ ЖИЗНЬ СТАРАЕТСЯ ЭТУ ПУСТОТУ ЧЕМ-ТО ЗАПОЛНИТЬ.
Глава 2
Несмотря на, то что в школе я была круглой отличницей и мне одинаково легко давались и гуманитарные, и точные науки, довольно рано стало понятно, что ни гениальным математиком, ни перспективным филологом я вряд ли стану. Науки меня не привлекали никак. И было очевидно, что, скорее всего, успех меня будет ждать на артистическом поприще. Подавляющее большинство детей ненавидели, когда мамы ставили их на табуретку и просили прочитать стихи для Дедушки Мороза. Меня упрашивать не приходилось, я залезала на табуретку при любом удобном случае и декламировала стихотворения километрами. Я их легко заучивала и звучным голосом, с выражением,