Последнее время на него слишком много всего свалилось. Эта миссия, Черная Кобра, гибель Джеймса… Как давно он не пил из чаши желания! Но даже понимая это, Гарет не мог не сознавать, какую женщину держит в объятиях.
Он не знал и знать не мог, чем все это кончится. Речь не шла об одной ночи, наспех уворованной в ее каюте. Это не для него. И не для нее.
С ней все по-другому. Но будущее окутано туманом.
Гарет отстранился. Потому что не знал, что будет дальше.
Он понятия не имел, распознала ли она первые волны нарастающего желания. Понимает ли, куда это приведет? Если это будет продолжаться, если они слепо пойдут по дороге, в начале которой стоят…
Поэтому он неохотно – о, как неохотно! – поднял голову. Посмотрел в ее глаза и увидел…
Ничего, кроме нежного восторга.
Ее губы, еще влажные от поцелуя, изогнулись в улыбке.
– Доброй ночи, Гарет.
Он слышал, но ничего не ответил.
Потому что мог только смотреть на нее. Не доверяя самому себе, мог только смотреть, как она неспешно подошла к трапу и исчезла внизу.
Ее шаги простучали по нижнему коридору. Дверь открылась и захлопнулась.
Только тогда он позволил себе глубоко втянуть воздух в легкие. Повернулся. Снова облокотился о поручень и стал смотреть на бурлящую за кормой воду.
Глава 5
«12 октября 1822 года.
Очень поздняя ночь.
Моя каюта на шхуне Айабада.
Дорогой дневник!
Он поцеловал меня! Наконец хоть что-то сдвинулось с места! Теперь я льщу себе, что по крайней мере сумела его заинтересовать. Он вел себя властно, но не пытался подавить меня своей силой. И это был такой поцелуй, какие я отныне намерена получать как можно чаще. Возможно, даже более пылкие.
Приятно и то, что Гарет признал мою роль в последнем сражении, и кто подумал бы, что он, майор армии, может быть настолько свободомыслящим, чтобы принять и понять мою настоятельную потребность защитить себя, да и его тоже… хотя сомневаюсь, что последнее приходило ему в голову.
Все идет прекрасно. Если верить словам майора, нам не грозят дальнейшие нападения, пока мы не доберемся до Суэца. У меня большие надежды на то, что принесут следующие несколько дней.
Я ложусь спать с приятным предчувствием.
Э.».
«16 октября 1822 года.
День.
Моя каюта на шхуне.
Дорогой дневник!
Я ничего не писала несколько дней, так как, к своему величайшему раздражению, обнаружила, что писать нечего. Я очень надеялась, что лед тронулся и Гарет попробует снова меня поцеловать.
Но, как ни грустно, этого не произошло. Мало того, он всячески старается держать меня на расстоянии. Нет, он, конечно, не отрицает растущего между нами влечения, я вижу это в его взгляде, но, кажется, решил, что мы не должны давать волю своим чувствам и развивать отношения подобного рода.
Кажется, я упоминала о не слишком приятной тенденции принимать решения, не считаясь с чужим мнением?
Все это необходимо прекратить,