В 1935 году английский банкир Джон Леббок, первый барон Авебери, основавший Англо-германскую ассоциацию, заявил: «Отчасти во всем виноваты сами евреи, создающие еврейскую проблему, где бы они ни появлялись».
Редким гуманитарным жестом со стороны английского правительства стало решение в 1938 году принять 10 000 еврейских детей из Германии, Австрии и уже оккупированной нацистами Чехословакии, что позволило им спастись от депортации в лагеря смерти. Эта акция вошла в историю под весьма двусмысленным названием «Киндертранспорт». Увы, 1 500 000 еврейских детей повезло гораздо меньше.
Английский посол в Берлине с самого начала понял, к чему приведет нацистский антисемитизм, и сообщал в Лондон, что «в больших немецких городах поселился наиболее нежелательный тип иудеев». А после прихода Гитлера к власти посол написал: «Лучшие элементы еврейской общины страдают за грехи своих худших соплеменников».
В 1939-м, всего через год после Хрустальной ночи, опросы общественного мнения подтвердили, что англичане винят самих евреев в их несчастьях. С точки зрения среднего англичанина, еврейская проблема в Германии была вызвана еврейскими иммигрантами из Восточной Европы.
Официальные лица старались не упоминать о преступлениях против евреев, чтобы Великобританию не обвинили в том, что она «ведет войну на стороне евреев».
С началом Второй мировой в Англии появились тысячи еврейских беженцев из оккупированных европейских стран, которым английские чиновники раздавали анкету с вопросом: «За какие проступки вам пришлось покинуть вашу страну?»
В Европе уже вовсю бушевала война, когда британская пресса и общественность потребовали заключить еврейских беженцев в лагеря для перемещенных лиц, что и было сделано.
«Наша пропаганда нацистских зверств, – говорилось в меморандуме Министерства информации в июле 1941 года, – должна заниматься исключительно невиновными людьми, а не политическими оппонентами. И не евреями».
Настойчивые требования «Сохнута» спасать венгерских евреев были восприняты в Лондоне как шантаж, и высокопоставленный чиновник МИДа записал в своем дневнике: «Если бы мы сразу поддались шантажу, то должны были бы просить не только за миллион евреев, но и за поляков, и за французов, и за всех прочих».
Уинстон Черчилль,