Узелок. Повести и рассказы. Владимир Колабухин

подписала бланк.

      – А что делать с серьгами? Наверное, придётся расстаться с ними? – грустно спросила она.

      – Да, пожалуй… – ответил я.

      11

      В шесть вечера ко мне в кабинет Громов ввёл Завьялову. Вот ведь как необъективны женщины к своим соперницам! Завьялова оказалась вовсе не коротышкой, а нормального, среднего роста красивой девушкой. Стройная, с большими чёрными глазами. Одета, правда, простенько – в джинсовой юбке и белой кофточке, в лёгких простых босоножках… Лицо смуглое, без косметики, даже губы не крашены. Держалась спокойно, уверенно… Я узнал её. Видел недавно на сцене студенческого театра. В «Живом трупе». Цыганку Машу играла. И хорошо играла! Будто и впрямь – цыганка. Будто и не на сцене вовсе и действительно готова жизнь отдать за Протасова.

      Как же так? Как могла Завьялова опуститься до такой степени, что стала преступницей?

      – Это ещё доказать надо! – с усмешкой сказала она.

      – Конечно, – ответил я спокойно, хотя в душе уже нарастала злость на её залихватское упрямство. – И доказательств вашего участия в разбойном нападении на «Бирюзу» у нас достаточно. Взять хотя бы то, что ваши туфельки наследили в магазине. Если желаете, ознакомьтесь с заключением эксперта на этот счёт.

      Я протянул ей бланк заключения, но она пренебрежительно отмахнулась:

      – Не надо. Чем ещё располагаете?

      – Отпечатками пальцев. Вы оставили их в машине – такси, на которой приезжали к «Бирюзе». Разве недостаточно?

      – Тогда что же вы от меня хотите? Везите в тюрьму, если вам всё известно.

      – В том-то и дело, что пока ещё не всё известно, – возразил я как можно спокойнее. – Вот, скажем, ваш налёт с Камиловым на «Бирюзу» – это была его идея?

      Красивые глаза Завьяловой ещё больше потемнели.

      – При чём тут Эдик? Он – хороший парень! – запальчиво взорвалась она и тут же умолкла, сообразив, что допустила промашку, признав своё знакомство с ним.

      «Удивительно! ─ поразился я. ─ И она ещё покрывает Камилова. Хотя, как говорила Изотова: „Видели бы вы его!“. Смазлив, что верно, то верно. Однако неужели Завьялова ничего не знает об Изотовой?.. Вот ненормальная! Ей бы, действительно, в театре играть, а не в тюрьму лезть».

      – Хороший парень? – спросил сердито. – А не раз шёл на разбой, не задумываясь, стрелял в людей.

      Завьялова в замешательстве замерла на стуле.

      – Это уж у него так получилось в магазине. Он не хотел… – пробормотала она осевшим голосом. – Он что, кого-нибудь там…

      Выдержка окончательно изменила ей, и крупные слёзы покатились по лицу…