Вот и вся история. Николас даже пальцем не повел, все решилось без его участия. Никаких тебе длительных поисков, разрушительной и не приносящей облегчения мести. А сам он погрузился в омут не то сна, не то бесконечной галлюцинации. Сегодня Николас словно очнулся благодаря сообщению о гонщике по радио и желанию действовать, вспыхнувшему в груди слабой искрой.
Воспоминания уносили его все дальше, четкие, как кадры из киноленты. Вот он трясет ее тело, наклоняясь к уху, шепчет: “Проснись, малыш”, уверенный, что она услышит. Он звал Лейн, гладил окостеневшее плечо, умолял, чтобы она поехала вместе с ним домой, что уже поздно, им лучше лечь спать. Завтра он никуда не пойдет и останется с ней на весь день, только бы она вернулась. Николас не отпускал ее, пока судмедэксперты его не оттащили. Он искал ей платье, перебирая аккуратно сложенные вещи в ее шкафчике. Сначала Николас хотел купить новое, но так и не решился. Лейн была разборчива в одежде. Он боялся, что подарок придется его девочке из высшего общества не по вкусу. Николас решил остановиться на старом, ее любимом. Он достал платье из ящика и тогда вдруг вспомнил, что знал всегда – Лейн, а вернее, тому, что теперь стало ей, все равно, в чем ее похоронят. Он думал, что никогда не вынесет этого зрелища – вида ее тела в гробу, и себя рядом с ней, отчаянно пытавшегося разувериться в том, что происходящее – кошмарный сон.
Воспоминания уже таковыми не являлись, Николас снова присутствовал там, во плоти, вновь переживая все моменты по второму, по десятому кругу. Они держали его крепко, не желая отпускать, проносили на безумной карусели от одного кадра к другому, чтобы на этот раз он не выдержал и сошел с ума. Ему захотелось закричать. И он кричал где-то там, в глубине своих мыслей, точно существо, падающее в бесконечную пропасть.
– Эй, ты меня слышишь? Что с тобой? – доносилось из другой реальности. – Патнер, я с тобой разговариваю!
Бездна, сотканная из самых черных, самых страшных дней его жизни, сменилась сначала на стену с пожелтевшими обоями и газетными вырезками о подвигах полицейских, а потом и на мощный силуэт Дженны. Старушка с удивлением пялилась на него. Николас словно увидел себя со стороны. Вспомнил, как полтора часа назад задержал вора-гонщика и что теперь вынужден слушать истории о каких-то кошках. Видимо, многое из речи Дженны он пропустил, поэтому не мог объяснить выражение на ее лице. Тут было что-то близкое к ужасу. Николасу потребовалось несколько секунд, чтобы понять, в чем дело – его щеки были мокрыми от слез. Вот так он сидел и рыдал на глазах начальницы, которая всегда ждала случая, чтобы он провалился.
Дженна потянулась за салфетками, отвлекшись от картины, которая все же оставила ликующий отпечаток у нее на лице. Николас решил подарить ей еще одну, последнюю радость.
– Я ухожу из полиции, – сказал он, поднявшись со стула.
– Что?
О стол ударился полицейский жетон.
– Прошу,