Но объясни ты им, что рана смертно жжет…
Слуга собрал добро, поплакал и исчез.
Перевязав бедро, Гижмар уходит в лес.
Хромая, будто зверь, он вышел по ручью
На бережок теперь – и увидал ладью.
Он смотрит все смелей: кораблик на воде.
Таких-то кораблей он не видал нигде.
Стоит себе один, и не видать других —
Как будто из глубин он вынырнул морских.
Эбеновая снасть, из шелка паруса —
Готов отплыть, пропасть, взлететь под небеса.
Наш раненый герой немало удивлен:
За этою горой морей не помнит он!
Не знал, что корабли заходят в этот порт.
И вот уже с земли ступает он на борт.
Чеканка и резьба, и жемчуга гряда…
Ну, что ж, сама судьба вела его сюда.
Упасть себе позволь, чтобы очнуться вновь!
Он забывает боль, он вытирает кровь.
Толкнут тебя тычком – в александрийский шелк
Ты упадешь ничком, чтоб не завыть, как волк.
…Кораблик побежал по морю, по волне.
Там наш Гижмар лежал, так думается мне.
Не виден капитан, не слышен экипаж,
А вот корабль летит, как призрак, как мираж.
Меняется все, захотелось и мне изменить свой стих.
Кораблик причалил, как будто бы ветер внезапно стих.
Страной этой правил давно уже, с незапамятных пор
Тот, кто был и не муж своей госпоже, – пожилой сеньор.
Что за любовь?! Нет горя смешнее, чем ревность мужей-стариков.
Что-то вроде потери зубов, или даже нежнее,
это их прорезывание рогов…
Себя не желая признать уродом,
Карауля ночи и дни,
Он выстроил башню с единственным входом,
Чтоб жена оттуда ни-ни.
Лишь море гладило мраморный
Башенный бок.
Хотя ведь и с моря, если действовать грамотно,
Кто-то подплыть бы мог.
А в башне – унылой, серой —
Часовню устроил муж.
И ценною росписью – сцены с Венерой —
Украсил ее к тому ж…
Вот старый Овидий – он нам нужен самим,
Мы любим читать на сон.
А наша пленница им топит камин —
Извини, дружище Назон.
Так вот, нашей даме, заложнице, избраннице на века,
Была поблажка положена: служанка, племянница старика.
Они подружились и жили как сестры,
Как птички в своем раю,
Хотя этот рай и стоял
У пропасти на краю.
Лишь старый священник, единственный, худенький и седой,
Имел свой ключик к таинственной двери над самой водой.
Он был им вернее друга, капеллан им был и слуга.
Такого слуги услуга особенно дорога.
Но час приближался, и тем он запомнится вам сей час,
Что в полдень проснулся демон, испытывающий нас.
Юные дамы посмеют выйти проветриться в сад —
Но не думаю, что сумеют легко вернуться назад.
Что видят они? Вот странно: корабль, пестры паруса.
Кораблик