– Каких женщин? Что вы несете? – повысил голос осанистый господин, почувствовав, как холодный пот заструился по его спине.
– Сейчас вы пытаетесь под маской злобы и отрицания скрыть самое обычное для людей чувство – страх, – продолжал Лем. – И это вполне нормально. Вы ведь религиозный человек, не так ли? Прихожанин англиканской церкви. Всегда вели истинно пуританский образ жизни. Так что нет ничего удивительного в том, что во снах вам являются эти женщины. Это голос совести! Но, поверьте, я вас вовсе не осуждаю за то, что вы сделали тогда, тринадцать лет назад, осенью 1888 года…
Осанистый господин впервые за долгое время, действительно, испытывал чувство страха, да такого, что граничил с диким ужасом. Подобного не случалось с ним даже в дни последней войны, где он командовал дивизией, потерпевшей жестокое поражение в схватке с бурами. Но и теперь хладнокровие не до конца оставило его, – он постарался скрыть свое волнение и спокойным тоном отвечал:
– Я не знаю, кто и что вам наговорил обо мне. Но меня вы не знаете. Все это лишь ваши необоснованные догадки!
– У вас говорят – «чужая душа – потемки», – слегка усмехнулся Лем, – а мое призвание – блуждать в этих потемках. Не думайте, что сможете что-то утаить от меня. Потемки вашей души весьма напоминают трущобы и мрачные кривые улочки лондонского Уайтчепела…
Часть первая. Убийства в Уайтчепеле
Глава первая. Мясник
Пятница. 31 августа 1888 г. 2:30
Ночь стояла темная. Кроваво-красное зарево полыхало на небе. На Уайтчепел-роуд, дороге, освещенной тусклыми газовыми фонарями, царило некоторое оживление. Люди, идущие по тротуару, останавливались, чтобы посмотреть на ночное зарево, и, качая головами, говорили:
– Не иначе как в доках Альберта горит… В который уже раз!
Среди тех, кого в столь поздний час занесло на Уайтчепел-роуд, было немало мужчин, прослывших за добропорядочных семьянинов, – теперь они, шатаясь, возвращались в свои дома из близлежащих пабов и прочих увеселительных заведений, которыми пестрел этот район Лондона. Одних сюда влекло стремление отдохнуть от тяжелых трудовых будней, других – желание развеять скуку или вырваться из оков привычного и опостылевшего до тошноты существования, – то чувство, которое хотя бы раз одолевало всякого лондонца викторианской эпохи, какой бы примерной ни была его жизнь прежде.
По возвращении домой этим мужчинам предстоит пережить сцену, полную слез и упреков. Сначала супруги будут спать по отдельности. Но потом пройдет немного времени, все уляжется. И жизнь войдет в прежнее привычное и скучное русло… Женщины викторианской эпохи редко решались на разрыв отношений из-за неверности своих мужей. Правда, бывали и исключения из этого правила…
На пересечении Уайтчепел-роуд с Осборн-стрит, прислонясь к стене здания, где на фасаде красовалась надпись «Grocery», стояла женщина в красно-коричневом длинном свободном пальто, из-под которого виднелось коричневое платье, выглядевшее совсем новым, а также шерстяные и фланелевые юбки. В ту ночь она выпила больше обыкновения