– Мисс Темплар, обещаю вам: я не буду кусаться, – сказал я.
Склонив голову набок, она искоса смотрела на меня, словно сопоставляя мои слова с состоянием моего ума.
– Конечно. – Ее голос был нарочито успокаивающим, от такого тона у менее покладистого пациента приступ бы сделался.
– Вы пытаетесь потакать мне, – сказал я, открыв в себе способность говорить сквозь сжатые зубы.
– Вовсе нет, я просто слежу за покоем гостя. – Она коротко и деланно рассмеялась.
– Не умеете вы лгать. – Я тут же пожалел о своих словах, мне было ясно, что я потерял терпение. Я прочистил горло, разжал зубы, сделал вдох и выдох. – Извините, рана и лихорадка сделали меня грубым и неблагодарным гостем. – Это возымело действие: разгневанное выражение исчезло с ее лица, но настороженность осталась. Я снова заговорил: – Дорогая мисс Темплар, мне нужна ваша помощь. Моя рана теперь зажила благодаря силе Грааля, и я высоко оценю, если теперь вы заберете его и возьмете на себя обязанности Хранительницы чаши. Моя болезнь и временное пребывание здесь не отменяют мой долг сберечь Грааль от шпионов Бонапарта.
Она смотрела на меня скептически.
– Даже если я и Хранительница Грааля, вряд ли вы можете заявлять, что выздоровели. Пулевое ранение не заживает за несколько дней, как бы ни был крепок организм человека. Но даже если это так, вы недавно перенесли лихорадку, она может затянуться по меньшей мере на неделю. – На ее лице промелькнула досада, она с раздраженным видом прикусила пухлую (зачеркнуто)… нижнюю губу. – То есть я уверена, что вы чувствуете себя лучше, выздоравливаете и вам не нужно оставаться здесь больше чем на день… гм… чем на неделю, а не на две, как сказал доктор Стедсон.
Несмотря на ее скептицизм, я воспрянул духом от ее медицинских познаний, это должно указывать на своего рода целительную силу, присущую любому Хранителю Грааля.
– Уверяю вас, мне лучше, и я готов завтра отправиться в свое жилище, – сказал я и вздохнул. – Хотите убедиться?
– Да… то есть… нет… я имела в виду, вам не следует мне демонстрировать…
К моему изумлению, она залилась краской. Сжала губы и выглядела одновременно смущенной и раздраженной, как я сам минуту назад.
Я сообразил, что для того, чтобы показать ей зажившую рану, мне нужно снять сюртук и рубашку. Вот не подумал бы, что ее это смутит, ведь она уже видела меня в таком виде, когда помогала своей матери и врачу, хлопотавшим надо мной, тогда она действовала расторопно и умело.
Я болван! Уставясь на нее, я собирал обрывки воспоминаний о лихорадке и понял, что был трудным пациентом. Неудивительно, что она испытывает неловкость в моем присутствии. Я намеревался проинформировать ее о ее долге Хранительницы Грааля, фактически навязавшись постояльцем в дом ее матери, лишив их удовольствий городской жизни, и вся благодарность, которую она за это получила, – это докучливый пациент, которого выворачивало в горшок, который она