– Девушка?
«Ес!» – восторжествовала я внутри.
– Да? – ответила я, развернувшись к нему вполоборота, так чтобы боковой разрез на пальто продемонстрировал всю прелесть моей стройной ножки.
– У вас, это, варежка упала, – сказал он.
На асфальте действительно лежала моя бежевая перчатка.
– Варежка вон лежит, говорю, – повторил он, увидев мое растерянное лицо.
– О, спасибо. А вы не подскажете, когда у нас будет электричество? – практически пропела я, подняв на него взгляд из-под черных ресниц.
– Дай Бог, к вечеру сделаю!
– Отлично! Значит, когда я вернусь с работы, наконец, сварю себе какао, – с улыбкой сказала я.
– Если уж такое дело, как какао, то может и раньше управлюсь, – ответил он и принялся еще усерднее работать.
***
По возвращении домой окна моей девятиэтажки зажглись, как гирлянды на елке. Да и богатыря на столбе уже след простыл. Очевидно, электричество ему все же удалось починить. Так что вечером меня совершенно определенно ждал горячий какао, хотя хотелось мне быть крепко стиснутой в пылких мужских объятиях. Едва я успела огорчиться этой мысли, как увидела у подъезда того самого парня. Вместо робы на нем теперь была темная спортивная куртка и джинсы. Слившись с вечерним полумраком, он сидел на лавочке и пил молоко.
– Добрый вечер! А вы умеете держать слово, – сказала я, подойдя ближе.
– Привет. Я, это, ну да. Починил тут все, – сбивчиво заговорил он, – Теперь можешь хоть кастрюлю какао себе наварить.
– Спасибо! Вы мой спаситель!
– А, это, кстати, тебе. Вот, – он протянул мне белую розу.
– Ах! Мне? Спасибо! Мой любимый цветок.
Вообще-то мне больше нравились лилии, но не хотелось портить правдой столь романтичный момент.
– Это я значит удачно угадал. А может быть, это, сходим куда-нибудь? Поужинаем, – и он расплылся в глупой и слегка неуверенной улыбке, характерной для по уши влюбленных мужчин.
– Давайте.
– Давай на ты?
– Ок.
– Отлично!
– Здесь