Как с вечера договорились мы с Геной Самохиным, что утром прикачу к нему на Остров, так все и получалось. Шерифу устроить себе отгул непросто, поэтому пришлось постараться хоть как-то подбить нескончаемые текущие дела.
В сентябре погоды тут стоят отменные, синий бархат, да и в октябре не хуже. Дожди-предупреждения начинаются лишь в ноябре, с каждой декадой все более холодные, колючие. А пока – самое время для спокойной, вдумчивой рыбалки. Есть у Гены свои закутки, свои «правильные точки»: как же им не быть у главного браконьера. Это у них семейное: сынуля на «Стерегущем» хорошие места находит, папаша – по роду занятий. С тех пор как Самохин-младший ушел на катер, заменив Олега Бочкарева, Гена как-то затосковал, остепенился, теперь все чаще подумывает переехать с женой в Посад: годы берут свое, душа требует покоя, оседлости.
С Острова мы собирались быстренько долететь на сыновнем катере до какой-то заимки пониже Щитовой, а там и озерца есть захоронные, и кордон невеликий – балок да лабаз, в самой чащобе. Гена говорит, что в тех краях лучшая рыбалка на удочку: карасики, окушата, щучки молодые… Никаких вам трехпудовых нельм и осетров, этих и у Замка можно брать. А вот так, чтобы с удочкой, да у тихого омута… Самая лучшая рыбалка, мелочная, наша, родная.
У немцев, например, не так: слишком они рациональны.
Есть неподалеку от Берлина небольшой островок на озерце, там стоит бывшая локалка, ставшая детским оздоровительным лагерем летом и вторым центром скаутской подготовки зимой, так берлинцы в этот «водный бублик» зеркальных карпов запустили, в кулинарных целях. Зачем это все? Лучше бы дикое завелось, само собой. Но с немецкой точки зрения это нерационально.
И вот только я собрался на причал, как меня догнала радиограмма: Командор собирает совещание. Да не с утра, а очень уж неудобно – в обед. Все, думаю, накрылась моя рыбалка, день будет сложный – я верю в приметы.
На всех совещаниях, и не только у Сотникова, я сажусь отдельно – всегда так делаю, да. Подальше и чтобы незаметен был. В большом кабинете Главного такое «мое» место – за камином, я ставлю стул в уголок, сажусь и тихо слушаю, внимательно смотрю. Иногда говорю что-то, но очень редко.
Камин – это хорошо, жилище огня настраивает на спокойные мысли, даже если сам огонь и не горит. Меняешь ритм, это несложно. Каждый якут, когда садится перед печкой-камельком, становится философом, а когда садится верхом на лошадь – певцом, так говорят они сами. А я наполовину якут по матери, так что необходимое впитал.
Сегодня тут что-то особо нервно.
Кроме силовиков, сталкеров и разведки Потапова за столом и вдоль стен сидят все главы поселений – обсуждаются важнейшие для них вопросы, ключевые. Хорошо, что у шерифа свое место: теснота страшная.
Окно открыто настежь – иначе задохнемся, на дворе стоит теплый день, можно сказать, жаркий. И безветренный. Даже огромная «труба» донжона не дает тяги – антициклон, вода на реке как зеркало.
– Я тебя услышал, Руслан, садись. – Сотников указующе дернул подбородком, переложил бумаги. – Ну что, все по первому разу высказались? Хорошо.
Он