Появился на свет Николай Иванович Сергеев в январе 1946 года. Его отец погиб в Манчжурии в августе 1945-го, Коля его не увидел. Вскоре у него появился отчим, который часто по пьяным поколачивал жену, а заодно и пасынка. В 1954-м Колина мать зарезала его отчима, получила семь лет и сгинула где-то на Колыме, а Колю отдали в детский дом. Он рано начал воровать и получил первый срок уже в пятнадцать лет. Освободился в двадцать два года, но свернуть с кривой дорожки не получилось, и следующие двадцать лет своей жизни Коля провёл за колючкой, имея в «послужном списке» кражи и разбойные нападения. Назывался он «бродягой» и после последней «ходки» осел в Уссурийске в 1988 году, притянутый старыми корешами. Ему помогли с комнатой в бараке, в квартире с полуглухой бабкой, которая даже уже не понимала, что ещё живёт, и дядя Коля стал заниматься старыми делишками, но теперь осторожно. Больше он уделял внимания «приобщению» молодёжи к «воровской идее». Его нынешний дом всегда был открыт для пацанвы, в основном растущей в неблагополучных семьях. Этим пацанам, у которых не было отцов или отцы их были лохи, нужен был пример сильной личности, и дядя Коля этот пример им подавал. Те, кто не подходил для «приобщения», отодвигались, оставались самые толковые и проверенные. Им прививались «воровские понятия», им объяснялось, как нужно говорить с «людьми» и как правильно «разводить лохов», как вести себя при задержаниях и на допросах, как избегать ментовских подвохов, как жить в зоне, чтобы не «косячить» и «поддерживать людское», и многое другое.
Дядя Коля подавал пример не только своими «нравоучениями», но даже своим внешним видом и поведением. Высокий, сухопарый, почти весь в наколках, он терпеливо объяснял пацанам значение каждой из них, натаскивал пацанов на то, как по наколке понять, какой перед тобой человек. Поведения же дядя Коля придерживался скромного, никогда не повышал голос и часто повторял, что любой человек достоин уважения, пока не начнёт «косячить».
Вот такой был дядя Коля.
Глава 9
Сойдя с автобуса на Агеева, парни прошли немного и завернули на Карбышева. Было только девять вечера, но улица точно вымерла. Холодно, ветрено, темно. Только тускло светятся окна старых бараков да где-то впереди, где начинается частный сектор, погавкивают собаки.
– Долго ещё? – не выдержал Макс, – идём, идём…
– Уже скоро… – Антон выбросил окурок «кэмэла», взятого у таксиста, – слушай, Макс, что скажу… Дядя Коля человек не простой, с ним понтоваться не надо… За метлой следить, конечно… Ну а в остальном… В общем, сам смотри… Вот, кстати, и пришли…
Дверь к дяде Коле бы не заперта, как и обычно. Войдя без стука, парни разделись в прихожей, прошли через зал, где увидели бабку, сидевшую перед телевизором, старенькой чёрно-белой «Весной». Показывали фильм про Штирлица, только звук был отключен. Заметив