– Я не слышала вас. Я не знала, что вы здесь.
– В святом месте шаги неслышны. Я не хотел напугать вас.
– Нет, нет. – Разве что до полусмерти, мысленно добавила она. – Я вздрогнула от неожиданности. – Джуд откинула с лица растрепавшиеся от ветра волосы. – Вы знали Мод?
– Разумеется, я знал Старую Мод, чудесную женщину, как я уже сказал. Она жила честно и благородно. Хорошо, что вы принесли ей цветы, она их любила.
– Это ее цветы, из ее сада.
– Да. – Юноша улыбнулся еще шире. – Тем лучше. – Он положил ладонь на голову собаки, спокойно усевшейся рядом с ним. Сверкнуло кольцо, темно-синий драгоценный камень в массивной серебряной оправе. – Долго же вы шли к своим истокам.
Джуд хмуро посмотрела на него и замигала, поскольку смотреть пришлось против солнца, которое сейчас светило гораздо ярче.
– О, вы имеете в виду Ирландию. Возможно, вы правы.
– Здесь можно заглянуть в свое сердце и увидеть самое важное. – Цвет его глаз изменился, они стали яркими, как кобальт, бездонными, гипнотизирующими. – А затем уже выбирать. Выбирайте тщательно, Джуд Фрэнсис, ибо не только на вас повлияет ваш выбор.
Ароматы цветов, травы, земли клубились, опьяняя, вызывая головокружение. Солнце слепило и жгло глаза. Неожиданно поднявшийся сильный ветер принес – она готова была поклясться – чистейшие звуки флейт.
– Я вас не понимаю. – Одурманенная, Джуд закрыла глаза.
– Поймете.
– Я видела вас. В пелене дождя. – Как сильно кружится голова, господи, как же сильно кружится голова. – На холме у круглой башни.
– Да, видели. Мы ждали вас.
– Ждали? Кто? – Ветер стих так же внезапно, как поднялся, и музыка растаяла в тишине. Джуд затрясла головой. – Простите, что вы сказали?
Но когда она открыла глаза, никого не было рядом с ней, кроме большой рыжей собаки и безмолвных могил.
5
Эйдан не сказал бы, что не любит бумажную работу, – он ее просто ненавидел до глубины души.
Однако трижды в неделю, что бы ни случилось, он больше часа просиживал за письменным столом в своей квартирке над баром, мучительно заполняя чеки и платежные ведомости, подсчитывая расходы и доходы.
И неизменно испытывал глубочайшее облегчение, когда доходы превосходили расходы. Деньги мало волновали его до тех пор, пока семейное дело не перешло в его руки, и он часто задавался вопросом: не стало ли это одной из причин, почему родители передали паб ему? В своих скитаниях он жил одним днем, сводил концы с концами, и это его вполне устраивало. Он не копил деньги и не чувствовал в том нужды.
Ответственность точно не была его вторым именем.
Он рос в достатке и в детстве и в ранней юности вносил свой вклад в общее дело. Однако мыть полы, подавать пиво и петь песни – это одно, а вот решать, сколько заказывать