– Вам не понравилось?
– Что? – Джуд опустила взгляд и заметила, что едва пригубила вино. – Нет, вино хорошее. – Она из вежливости сделала глоток и застенчиво улыбнулась, сверкнув ямочками. – Даже очень хорошее. Я просто отвлеклась.
– Не расстраивайтесь из-за Дарси и Шона. Шон у нас прыткий и всегда ловко уворачивается. Правда, если бы Дарси действительно хотела в него попасть, давно бы попала. Наша сестрица очень меткая.
Джуд успела лишь издать неопределенный звук, как кто-то заиграл на концертино.
– У меня есть кузены в Чикаго. – Это произнес Тим, оказывается, так и стоявший позади Джуд и терпеливо ожидавший вторую пинту пива. – Демпси. Мэри и Джек. Вы случайно их не знаете?
Джуд развернулась на табурете.
– Нет, простите.
– Понимаю, Чикаго большой город. Мы с Джеком росли вместе. Потом он уехал в Америку работать на мясокомбинате у дяди по материнской линии. Он там уже десять лет, горько жалуется на ветра и зимы, но даже не думает возвращаться домой. – Тим взял у Эйдана кружку, положил на стойку несколько монет. – Спасибо. Послушай, Эйдан, а ведь ты бывал в Чикаго?
– Скорее, проезжал. Озеро очень красивое и большое, как море. Ветры пронизывают до костей. Однако, если память мне не изменяет, там подают такие бифштексы, что можно разрыдаться от благодарности за то, что Бог создал коров.
Разговаривая, Эйдан ни на секунду не прекращал работу. Он загрузил полными бокалами и кружками еще один поднос, подставленный сестрой, протянул бутылку американского пива парнишке, который с виду еще не вырос из молочных коктейлей.
Зазвучала более быстрая мелодия, и, подхватив поднос, Дарси вдруг запела так, что у Джуд округлились от изумления глаза.
И дело было не только в голосе, хотя он поражал своей серебристой чистотой, но и в непринужденности, с которой девушка вдруг запела на публике. В песне рассказывалось об умирающей на чердаке старой деве, о ее судьбе, которая, судя по взглядам всех мужчин в зале – от мальчишки Клуни лет десяти до похожего на скелет древнего старикана, – самой Дарси Галлахер не грозила ни в коем случае.
Все дружно начали подпевать, и пивные краны заработали энергичнее.
Мелодия с еле заметным изменением ритма перетекла в следующую, и Эйдан столь естественно вплел в нее слова о предательстве женщины, еще не снявшей траур, что Джуд изумленно уставилась на него. Его голос оказался таким же прекрасным, как у сестры, и звучал так же искренне и взволнованно.
Эйдан налил пинту светлого пива, запустил кружку скользить по стойке и подмигнул Джуд. Она залилась румянцем, устыдившись, что он застал ее за откровенным разглядыванием, и утешилась тем, что в зале темновато.
Джуд подняла бокал, надеясь, что сделала это непринужденно, будто часто сидит в барах, где со всех сторон льются песни, а мужчины, похожие на произведения искусства, подмигивают ей, и обнаружила, что бокал полон. Она нахмурилась, поскольку помнила, что выпила не меньше половины, но Эйдан