Судя по нитям – людей со способностью высасывать энергию было много, очень много! Мне показалось, что на улице как минимум каждый третий был захвачен «слизняком». Скорее всего, конечно, это было не так: посоображав, прикинув, я решил – где-то процентов десять, это будет точнее. В больнице – да, там уже приближалось к девяноста процентам, но это и понятно, в больницы сходились все больные. Тут, в камере изолятора, тоже было много захваченных «слизняками» – процентов сорок, не меньше. Опять подумалось – почему я ни разу не видал, как чужой «слизняк» нападает на свою жертву? Поразмыслив, пришел к выводу: просто не довелось. Увижу еще.
Утро началось с криков, проверки, суеты, завтрака – жрать хотелось неимоверно, сутки уже ничего не ел. Белье мне все-таки выдали – передали в кормушку.
Жратва была, конечно, отвратная (какой ей быть в тюрьме?), даже упоминать ее не хочу.
После того как все успокоилось, стал знакомиться со своей «семьей» – так называют в тюрьме группы заключенных, объединенных по статьям или местечковому признаку; это я уже знал, откуда – не помню, читал где-то. Они поддерживают друг друга, делятся передачками, защищают от других сокамерников – как бы некий коллектив образуется.
В «семье» было шесть человек, я седьмой. Народ все больше благообразного вида, умные, образованные, начитанные – настоящие аферисты. Те граждане, что в основной своей массе заполняли камеру, им и в подметки не годились по интеллекту – мошенники были своеобразной элитой преступного общества. Оно и понятно, отнять у государства или человека деньги без каких-то физических действий – это надо иметь большой ум.
Они опять наставляли меня, как себя вести, ведь за косяки члена «семьи» отвечает вся «семья», но она же за него и заступается, если что случится.
После того как перезнакомился со своей «семьей» и рассказал, как тут оказался, – вкратце, конечно, без подробностей, я лежал на своей шконке и лихорадочно думал, как отсюда выбраться. Получалось – меня могут держать годами в этом аду, даже возникли мысли о том, не лучше ли сдаться полковнику и дождаться, когда он «крякнет», чтобы от него освободиться. Но у меня вскипала злость, и в ней растворялись все разумные мысли – хрен ему, не сдамся!
Видимо предполагая что-то подобное, скорее всего через администрацию тюрьмы, ко мне прислали «уговаривающих». Началось это с визита мордоворота с тупой харей, ростом метра два.
Он подошел к моей шконке и дернул меня за штанину (раздеваться я не хотел, хотя и страшно потел в одежде – противно было касаться тюремного белья).
– Эй ты, Колдун! А ты чего это развалился тут на шконке и совсем бесплатно? Платить за шконку кто будет? Слезай, базарить будем!
Сердце у меня замерло – ну вот, поехало! Драться я не особенно умел – хотя силой не был обижен, как