Вот ведь везение какое, думала Женя, бредя из женской консультации, куда пошла, чтоб окончательно проверить свои подозрения. Другие по три года забеременеть не могут, как Ульянка из параллельной группы, а тут – бац, с первого раза. Аборт? Страшно. Вдруг потом не родишь никогда. Детей-то хочется, но сейчас это как-то совсем неожиданно. Саше сказать? Стыдно, неловко. Он забегает минут на десять, и то редко. И, кажется, вовсе ничего не замечает: ни постоянной бледности, ни мрачного настроения.
Саша зашел через два дня. Какой-то странно смущенный, как тогда, с блинчиками.
– Жень… Я тут… Я хотел сказать…
Господи! Сейчас скажет, что переводят в другую часть! И что всегда будет помнить, и… что там они обычно говорят? Мы разошлись, как в море корабли?
– Жень, ты… это…
Она едва сдерживалась, чтобы не расплакаться – нет уж, не дождетесь, просить и жаловаться не стану, – и сухо передразнила:
– Ну – я. Это. А это – ты. Ты да я да мы с тобой.
– Ну да! – почему-то обрадовался Саша. – Я и говорю. – И он опять замолчал, ковыряя ногтем угол стола.
– Пока ты ничего не говоришь, только мычишь.
– Ну… я думал… замуж…
– Что?!
Выговорив самое страшное слово, он вдруг осмелел:
– Замуж за меня выйдешь?
Горло перехватило так, что Женя даже пискнуть не могла, только кивнула.
– Да? Выйдешь? – он просиял.
– Да, – еле слышно прошептала она, и слезы хлынули градом, как будто смывая и тошноту, и апатию, и страх последних недель.
– Ну не плачь, пожалуйста. Смотри, даже солнышко улыбается, а ты плачешь.
На сером осеннем небе действительно приоткрылось голубое окошечко, и оттуда ударил солнечный луч! Настоящий солнечный луч! Живой и теплый!
В ЗАГСе, где они подавали заявление, им, как полагается, определили «два месяца на раздумье». Саша почему-то загрустил:
– За два месяца ты передумаешь.
Тут Женя совсем развеселилась:
– А хочешь, нас через три дня распишут?
– Как это? – не понял он.
– Фокус-покус! Сейчас убедишься!
Женя решительно зашла в кабинет заведующей ЗАГСом, рассказала про «большую-большую любовь», даже слезы очень кстати выступили, и в качестве решающего аргумента выложила на стол справку из женской консультации, подумав – как это я догадалась, что понадобится?
Пожилая заведующая, зябко кутаясь в серый пуховый платок – из щелястого окна немилосердно дуло, – повздыхала, покачала головой:
– Сама-то ленинградская? А он из Мурманска? И моложе тебя на сколько? На восемь лет? Ах, на семь. Ну смотри, тебе жить. Может, и вправду любовь. Всяко бывает.
Расписали их и в самом деле через три дня. Тихо, без оркестра и толпы гостей с криками «горько». Да и откуда